Я вздрогнула, Козимо посмотрел на него с опаской:
— Ты никогда не отличался милосердием, но не кажется ли тебе, мой дорогой кузен, что твоя кровожадность сегодня вечером перешла границы? Думаешь, Пастыри стерпят такое оскорбление?
— Думаю, они очень долго будут гадать, кто это сделал, — достаточно беспечно отозвался Рой, — потому что именно их магия и была в шаре.
— Как ты узнал? — почти благоговейно прошептал Гаудани.
— Только эти идиоты обязательно добавляют во все заклятия «божественное сияние» — граф щелкнул пальцами, и по стенам пробежали золотистые сполохи, — Как прославление создателя… ну вот и прославят… не все ж в молитвах.
— Ты будешь гореть в аду! — Джованио приполнялся, насколько это было возможно, и плюнул во врага. Попал к себе на плащ. Гаудани фыркнул. Алайстер сделал вид, что не заметил.
— Уже рассвет, — Козимо взглянул в окно на стремительно светлеющее небо и с трудом подавил зевок, затем с каким-то омерзением посмотрел пленника, — надо распорядиться отвести его в тюрьму и хотя бы часик вздремнуть, сегодня же опять придется пить!
Он направился к двери, оглянулся:
— Гаудани, вы со мной?
— А? — тот тоже зевнул, — Куда? Пить?
— Нет, идиот, отдыхать! Сегодня состоится ваша свадьба, после чего мы, к несчастью, станем родственниками!
— Уверяю вас, для меня честь стать мужем вашей сестры, — заученно отозвался он.
— А для меня — нет! — отрезал принц, подхватывая будущего шурина под руку и выводя из комнаты. Остановился на пороге, обернулся, — Рой, спасибо…
Они вышли. Мы остались стоять и смотреть друг на друга.
— Вот и все, — наконец сказал он, — Все закончено.
— Поздравляю, — я прошлась по комнате и стала у окна. Стены дворца еще были темные, лишь крыша золотилась первыми лучами солнца. Я слышала, как Рой подходит к пленнику, поняла, что наклоняется к нему, чтобы опутать очередным заклятием. Почему-то вспомнилось, как недавно он наклонялся ко мне, как его глаза светились. Он не мог быть одновременно таким нежным и таким жестоким. Он не мог послать эту хрустальную бомбу тем, кто желал убить нас. Но он это сделал. Человек своего мира, он привык отвечать на удар ударом. Мне вновь вспомнились крики тогда, у костра, его рубашка, заляпанная кровью, междумирье… тогда он шептал мне, что любит, но потом… сегодняшняя ночь… До какого же цинизма надо дойти, чтобы стоять и смотреть на то, как меня целует Гаудани. Хотя Козимо же сказал, что Рой влюблен в Кариссу…
Права была моя мама: я всегда выбираю себе неподходящих мужчин. От этого на душе стало совсем горько.
— Лиза… — оказывается, Рой подошел и стал рядом, нерешительно протянул руки, пытаясь обнять. Они были алыми. Я вздрогнула, умом понимая, что это всего лишь причудливая игра солнечных лучей в витражах окон.