Это было словно завораживающий танец. Финт, укол из положения сверху, шаг, прыжок, защита, контратака, финт прямо, перенос со средней дистанции, попытка прорваться, чтобы задеть тело противника, опять укол, на этот раз я попыталась пробиться снизу, но раз за разом, мой противник разгадывал все мои маневры. Сталь зазвенела о сталь, вдруг моя шпага вылетела из рук и приземлилась неподалеку. Острие клинка Роя замерло в сантиметре от моей груди.
Тяжело дыша, мы смотрела друг на друга темными из-за расширенных зрачков глазами, лицо Роя было покрыто капельками пота, затем откуда-то сбоку раздались аплодисменты.
— Браво! — Боневенунто подскочил к нам, разрывая магию, — мадонна, вы были великолепны! Какая техника, какие выпады!
— Да, но я проиграла!
— Не переживайте, моя дорогая, — в своей обычной, слегка насмешливой, манере отозвался Рой, — Многие мужчины не продержались бы столько, сколько держались вы.
Он подошел к ручью, зачерпнул воды и начал жадно пить. Затем, поплескав себе на лицо, повернулся ко мне:
— Рад, что вам уже лучше. Завтра мы выдвинемся в путь еще до рассвета. Нам необходимо выйти к границам Риччионе.
Не дожидаясь ответа, он направился к своим людям. Я подошла к ручейку, набрала полные ладони воды и опустила туда разгоряченное лицо. Кровь все еще бурлила, в ушах раздавался звон стали, тем обиднее был проигрыш.
— Не переживайте, мадонна, — Боневенунто все еще стоял рядом, прекрасно видя, что я расстроена, — Мэссэр граф по праву носит звание первой шпаги Лагомбардии. Между нами, вы выбрали себе лучшего покровителя.
— Выбрала себе кого? — подскочила я, все еще надеясь, что неправильно поняла слова художника.
— Покровителя… — художник даже потер руки, словно предвкушая удовольствие, — Уверяю, мадонна! Это — великая честь! Все дамы Лагомбардии просто умрут от зависти, когда узнают…
— Для меня эта честь кажется весьма сомнительной, — резко оборвала я его изыскания.
— И никто ничего не узнает, Боно! Никто и ничего! — Рой стоял за моей спиной. Хотя его губы и кривились в улыбке, глаза снова были темными, на этот раз от злости.
— Да, мэссэр! — Боневенунто низко, как и положено слуге, склонил голову. Не глядя ни на кого, Рой подошел к шпаге, все еще лежавшей в пожухшей траве, подобрал ее и, приказав художнику следовать за ним, вновь поднялся к руинам.
Я присела на каменный бортик и вздохнула. Ну что мне стоило сдержаться и не поддразнивать Алайстера. Прав был Павел Андреевич, когда говорил, что язык мой — враг мой. Вот и сейчас не смогла удержаться, хотя наживать себе врага в мире, где нет друзей, по меньшей мере глупо. Я встала, с тоской посмотрела на холм, где расположился лагерь, и медленно побрела вверх, понимая, что придется проявить мудрость и попросить у графа прощения.