Когда мне было шесть, мой отец заметил, что зима стала холоднее, весна пришла позже обычного, но никто кроме него не придал значения этому. С каждым годом зимы становились суровее, злее, а лето задерживалось. Первый снег выпадал в начале сентября, сходя лишь к июню. Славные были времена. Тогда ещё было тепло…
Мать… Да, я немного помню её. Она умерла, когда мне было девять лет. Тогда мы ещё считали года по тёплому лету. Тогда ещё могло быть Тёплое Лето. Но в свой десятый год мне пришлось сосчитать первую Зиму. Мы с отцом с трудом выжили. Однажды мы пили кровь, чтобы не умереть. Чужую, человеческую кровь…
С каждым годом мир погружался в метель, стужа и белая смерть задерживались всё на дольше.
Отец жертвовал всем ради моего выживания. Мы пытались удержаться в своём городе, но очень скоро поняли, что оставшись там — просто умрем. И не от холода, а от рук человеческих.
Нам пришлось искать Тепло в другом месте, выйти на дороги, изведать всю жестокость нового застывшего мира. Я видел, как люди убивают других за еду, отбирают Тепло, обрекая прежних хозяев на жуткую смерть. Выгнав за двери, они не считаются со слабыми и больными, оставляют на холоде, чтобы Зима прибрала обречённых. Я видел, как большие толпы отчаявшихся умерщвляют себя добровольно, находя в этом выход из замёрзшего мира…
Когда нас с отцом впервые спросили: «Что же вы видели в своём пути?», — я разрыдался. Но он смог рассказать всё в подробностях, неожиданно получив скромную долю пищи. Это потрясло меня, но позже я понял, почему всё было именно так.
Выжившие забились в щели, потеряли между собой всякую связь, не видели мира. Они не знали, что происходит на его замёрзших дорогах и в покрытых льдом городах. Люди держались только за своё Тепло, до тех пор пока чужаки или нарастающий холод Зимы не выгоняли наружу. Они не знали о новом мире практически ничего, они ни видели и ни слышали того, что видели и слышали в своём пути мы. Только мы могли рассказать им об этом, и за новости нам были готовы платить последним куском. Даже слово обрело свою цену…
Мы стали теми, кого позже назовут скитальцами — людьми без Тепла. Теми, кто в вечном пути выживает на обочине одинокой дороги.
Став сорокалетним стариком, отец однажды сказал, что не продержится в следующих холодах. Он обещал найти мне жену, чтобы я не оставался один. Она могла быть одной из тех, кто жил в Тепле и в общинах. Мы даже думали вырвать девушку из одичавших городов на востоке, но это оказалось слишком опасно. Удача не улыбнулась нам и за целое лето: никто из женщин не хотел разделить свою судьбу со скитальцем. Умыкать же насильно из родного Тепла я отказывался. Моя судьба решилась, когда на нашей дороге повстречались такие же путники, как и мы…