Шло время, и дорога скрепляла наши узы. Я начал узнавать ребят все лучше и лучше, а они меня. Мы становились друзьями, начинали верить друг другу. Достигли более глубокого понимания. Стали ближе.
Не смотря на все это, я чувствовал себя одиноким. Я пытался понять, нужно ли мне королевство, хочу ли я принять свое наследие, но ловил себя на мысли, что даже сейчас у меня нет ни одного подданного, готового отдать за меня свое сердце. Не говоря уже о таком преданном друге.
У меня не было никого, я был один. То, что путники мои союзники по некоторым вопросам, еще не означает, что они со мной.
Они были друг с другом и друг у друга. Это не вызывало у меня никакой зависти или неприязни. Это радовало. Просто, мне хотелось хотя бы кому-то быть по настоящему дорогим. Не потому что в будущем я возможный правитель королевства, не потому что я надежная защита, не потому что я внушаю страх, и мне боятся об этом сказать.
Хочется просто быть дорогим до такой степени, до которой это возможно - и вера одного позволила бы внушать веру в меня тысячам. Тогда бы я смог более основательно обдумать сделанное мне предложение занять трон отца. А до тех пор, какой же я наследник?
Бледжик - так называли блекло- желтую, вечную пустыню, занимающую почти все пространства от города к городу, от привала до привала. Вокруг был один песок, и никому не было понятно, откуда он берется. Казалось, мир тлел под ногами вселенной.
Время, обычно имеющее свойство менять свой ход, казалось, тянулось днём, когда мы совершали тяжелые переходы, и сокращалось ночью, во время сна. В один из «тянущихся» дней, когда мы продолжили дорогу от одного безмолвствующего города к другому, вечером, под уходящий свет неутомимого солнца, мне показалось, что кто-то плачет.
- Вы слышите? - спросил я у Сии и Линка.
- А что мы должны слышать?
- Плач. Я знаю, что его быть не должно, но слышу.
- Тебе, наверное, голову напекло. Говорил же я тебе, обвяжи ее чем-то, как мы, но ты сам сказал: «Я привык».
Я остановился, попросил моих попутчиков быть потише и стал вслушиваться в просыпающиеся звуки ночной пустыни. Нет, это был не плач, но теперь я точно знал, что что-то слышу. Это было похоже на стон, на зов помощи, на последнюю, с испариной, надежду.
Я продолжил движение в сторону звука, перешагивая мелкие борозды и заросли сухого кустарника. За ними я обнаружил небольшое тело уже умирающего животного-мутанта. Мне стало жалко его. Ведь, не все мутанты так плохи, какими их считают. Я знал это по себе.
Существо чем-то напоминало рысь. Но слегка отдаленно. Да и откуда ей здесь взяться? Шесть выжжена, грязная, местами клочьями вырвана до ран. Видно было, что животному пришлось нелегко.