Может, судьба? И впереди, - полная потеря мужской независимости и свободы? Он зябко передернул плечами. Если так, то лучше забыть о предупреждениях, опасностях, желаниях! И, - вперед, на "Хамсин". Домой...
Пол, видя замешательство Николая, коснулся рукой его локтя. Голос Пола был необычно мягок и ласков. Он обращался сразу ко всем: и к Тайменеву, потерявшему вдруг обычную уверенность; и к губернатору, лишенному власти и влияния неведомыми силами, к правителю, народ которого неудержимо катится к подножию вершин, достигнутых некогда его предками; и к задумчивой и чуть грустной Хиларии.
- Не все безнадежно. Мы не одни. И путаница кончится. Все еще вернется. И ясность тоже...
Тайменев молчал. Заговорил губернатор.
- Мою землю посетило много интересных и добрых людей. Кук, Лаперуз, Хейердал... Но почти все они - поверхностные наблюдатели. До сих пор не сделано попытки интегрировать изученное. А какая дорога пройдена! От эпохи мощного расцвета цивилизации до крайней степени упадка и развращенности, до каннибализма. Если о начале мы ничего не знаем, то закат можем описать подробно. После него, в недавнем прошлом, суровые условия на острове, ставшем пустыней, стали и условиями возрождения. И оно пошло!
Тут Хету остановился и горько усмехнулся. Лицо его заметно постарело. Он зашторил окно и пригласил всех вернуться к столу. Хету усилил освещение, и Тайменев отметил, что за столиком появилось еще одно кресло и все необходимое для четвертого участника невеселого ужина. Все молча заняли места. Хету продолжал говорить о том, что он считал сейчас самым важным. Николаю казалось, что тот говорит только для него, чувствовал на себе его теплый взгляд. Пол и Хилария занялись блюдами. Пол как мог угощал ее, глядя мимо отсутствующим взглядом.
- ...До недавнего времени мы спали на каменных подушках и камышовых циновках. Пища наша была проста: сладкий картофель, ямс, бананы, крабы... И при всем этом, - полное отсутствие личной собственности. Мы всегда помнили, что нам в этом мире ничего не принадлежит, что все дается на время. Здоровье, ровное настроение, стремление к миру, врожденная деликатность. Такими мы были...
Были, пока кому-то не понадобились наши тайны. Теперь островитяне заполнили жилища бесполезными вещами, разрушающими крепость их тел и подтачивающими целостность их сердец.
Вы, Николай Васильевич, говорили со священником. Исповедь! - ее больше нет! Каждый углубился внутрь себя и боится всех. Нет постоянного очищения, и грязь переполняет души...
Тайменев слушал губернатора, борясь с желанием повернуться лицом к сидящей рядом Хиларии, отвлечь ее от опеки Брэйера, посмотреть прямо в лицо. С ее приходом разговор лишился остроты, но не она была тому причиной. То, что должен был узнать Тайменев сегодня, ему не было сказано, что-то изменилось. Похоже, перенесли на завтра. Но не это беспокоило. Тайн и так слишком много. Одной больше, одной меньше... Потрясенный настроем губернатора, человека могучего телом и духом, увидев, как в нем клокочет вулкан боли и горя, Тайменев расстроился. И посчитал себя виноватым за происходящее на земле Хету. Да, чем сильнее человек, тем острее его чувства. Собственная слабость поражает льва больше, чем трусливая ярость шакалов.