Тайменева осенило: сквозь Харе-пуре летит стрела времени, обращенная обратно, в прошлое. А картины у костра: иллюстрации к важнейшим вехам истории острова Рапа-Нуи. Дальнейшее развитие событий подтвердило догадку.
Танцующие при появлении человека со статуэткой моаи кава-кава остановились и замерли; после того, как статуэтка исчезла в пламени костра, тот почти погас. Тьма господствовала недолго. Пламя вновь набрало силу, осветив возникшую вдруг рядом с ним большую фигуру.
И эту статую Тайменев узнал: экспонат Британского музея. Каменный человек стоял в одиночестве, Николаю хорошо было видно и его спину, и пространство между статуей и костром. Из темноты вышли пять человек, внешне похожих на того, кто принес и положил в огонь моаи кава-кава.
Они сели на корточки перед каменной фигурой, устремив глаза на каменное лицо. Освещение оживилось, костер потерял мертвенную бесцветность; как будто холодные люминесцентные лампы заменили на источник, имитирующий солнечный свет.
Внутреннее напряжение ослабло; мелодия, задающая ритм изменений, стала менее строгой и более лиричной; появились алые, голубые и зеленые тона, пока не насыщенные, но различимые. Черно-белая фотография медленно превращалась в цветную. Но по-прежнему не чувствовалось объемности, спектакль проходил в двухмерном пространстве театра теней.
Мочки ушей сидящих у статуи, утяжеленные металлическими серьгами, вытянуты до плеч. У всех маленький, чутко очерченный рот, большие удлиненные глаза, крупный нос с едва заметной горбинкой. На головах перевязанные повыше лба алой ленточкой цветные перья. Люди начала Второго периода истории острова! Соотечественники инки Хоту-Матуа, ступившего на берег Анакены для того, чтобы вернуть утерянное могущество.
Средний из сидящих вдруг натянул на голову маску в виде птичьей головы с длинным черным клювом, почти достающим каменный пол святилища. Тайменева поразили птичьи глаза маски: крупные, голубоватые с черным зрачком, они жили собственной, самостоятельной жизнью. На птичьей голове радужный хохолок; перьевые веера на головах людей явно имитировали его. Эти люди подражали птице, поклонение Солнцу пришло после. А поскольку птичьи лапы имели четыре пальца-когтя, то и руки людей стали изображать четырехпалыми. Лишнее просто перестали замечать, и оно пропало. Возможно, они искренне считали себя четырехпалыми.
Океанский родственник древнеегипетского птицечеловека Гора продолжал неподвижно сидеть. Остальные длинноухие покачивались вперед-назад, перенося центр тяжести с пятки на носок и обратно, наклоняя и поднимая головы. Мочки ушей в тяжелых серьгах качались маятниками.