Теплый ветерок мягко проносился рядом. А мы сидели в тишине. Как в Дерве по вечерам, когда все жители деревне уже спали. Да и какая разница, что я за демон, если точно не суккуб? И я просто счастлива. Но еще не до конца.
— Тэйм, а как так вышло с твоим отцом?
— Он мне не отец. Вот твой отец может гордо им называться, а мой лишь оплодотворил мою мать.
Фантазия рисовала мне различные неприличные картины.
— Каждую самку тиамата он обращал в девушек и насиловал их, пока они не беременели. И все мои браться становились королями черной ночи. Людо-звери. У них даже имен не было. И Айрзель — моя сестра, но у нас разные мамы, — его голос звучал с тоской и болью. Он хоть и не знал их, но где-то в чем-то чувствовал родство к ним. — Я благодарен тебе. Ты мне дала имя, жизнь и надежду на счастье. Научила, что помимо ярости и злобы, существует нечто большее. И за это стоит сражаться.
— Тэйм, — я подняла голову и посмотрела в черные глаза. Любимые глаза. — Я хочу увидеть маму.
* * *
Когда люди спят, стражники попивают медовуху, а молодые люди занимаются продолжением рода, по столице Алварина бродят демоны. Сердце города рассчитано на огромную концентрацию демонов, а вот если их двое или трое — вполне свободно можно себя чувствовать. Но если вспомнить, что учудили два демона в Стормсвилле, то…
В плотно завернутой ткани я несла крестик. Мне придется с ним расстаться. Эта маленькая память о моей человеческой жизни нещадно пекла, когда я ее надевала, словно обижалась на меня за предательство человечности.
Мама никуда не съехала. Жила в огромном особняке в центре. Не знаю, где Юзефа. Но поздороваюсь с ней, если увижу.
Мы с Тэймом забрались в дом, как скрытые в ночи. Голова закружилась, от благодати, сиявшей внутри него. Но мое сердце болело от тоски.
Она сидела за столом, склонившись над книжкой. Морщинистые руки перелистывали хрупкие страницы с щепетильной аккуратностью. Седина уже тронула ее голову. Сколько же лет я не видела ее? Что я сейчас скажу? Что она скажет? А может, сбежать? Она жива, здорова.
Я развернулась, но наткнулась на грудь Тэйма. Он вопросительно посмотрел на меня.
— Не могу, — одними губами сказала.
Он покачал головой и развернул меня к маме. Мы прокрались в дом и спрятались в темном углу.
Вдох-выдох. Еще один. Глубокий вдох и выдох.
— Мама, — тихо позвала я.
Мгновенье длилось бесконечно, пока она не подняла голову.
— Эверлин? — неверие звучало в ее голосе.
Я вышла из тени на свет. Она медленно поднялась со стула, словно боялась, что я мираж.
— Дочка, — она кинулась ко мне.
Я прижалась к ней. Плевать, что голова гудела, будто по ней били молотками, плевать, что от огромного креста на груди выжжется плоть. Моя мамочка, рядом.