— Надо больше техники, — со знанием дела произнес Лойки. — Только на нее денег нет. Того, что мы с тобой собрали из найденного на свалке мусора, недостаточно.
— Знаю. Надеюсь, завтра удастся подзаработать на танцах.
— Это тоже очень рискованно. Поймать тебя могут. Представляешь, что будет, когда все увидят девушку, танцующую прямо на улице.
— Рисковать надо, сам знаешь. Жить в канализации нельзя. Будут деньги, и на них купим все — дом, свободу, независимость.
Лойки печально вздохнул, нашел мою руку и крепко сжал.
— Кушать хочу. У меня живот к спине прилип.
— Я тоже. Пойдем. Мы уже достаточно обсохли. Может, наши товарищи оставили нам что-нибудь перекусить, иначе придется ловить и жарить крыс.
— Фу-у-у.
И вот, уже на следующее утро я с волнением выхожу на “сцену” — крышу невысокого одноэтажного здания на одной из нецентральных площадей города. На мне непозволительно мало одежды. На улицах женщины всегда обязаны быть одеты максимально закрыто, с прикрытыми руками, ногами и волосами — и это в такую-то жару. У меня же волосы распущены и ничем не прикрыты, свободно падают на голые плечи. Волосы — моя гордость: длиной чуть ниже лопаток, гладкие, иссиня-черные, блестящие. На меня уже оглядываются случайные прохожие и тут же останавливаются, раскрыв рот. Нервно тереблю многочисленные звенящие оловянные браслеты на руках и затем расправляю красную длинную широкую юбку с разрезом до бедра на боку. На мне, кроме белья, только эта юбка, красный топик и удобные мягкие сандали без каблука. Живот соблазнительно оголен.
Громко заиграла музыка — это ребята включили мелофон. Поначалу очень нерешительно начинаю танцевать. Даже в моем родном мире то, что я собираюсь показать публике, считается… приватным танцем. Это танец для мужа, для любовника, для публичного дома. На моей погибшей родине девушек с детства учат подобным танцам — учат пластике и, в будущем, для хороших отношений с любимым мужчиной.
Я люблю танцевать, но не думала, что придется делать это ради заработка и на потеху множества глаз — в основном мужских, жадных, раздевающих. В моем новом неприветливом доме мужчин, насколько мне известно, подобными танцами не балуют — девочек ничему подобному тут не учат, это не принято, считается чем-то постыдным и сложным для женского ума.
Постепенно мои движения становятся всё более свободными и плавными. Я люблю танцевать, и уже не важно, перед кем я это делаю. Растворяясь в музыке и танце, можно на короткое время забыть о боли, горе, выжженой душе.
Зажигательно танцую на плоской крыше дома, балансирую на самом краю — узком уступе крыши — и ловлю на себе восхищенные мужские взгляды. За мной жадно наблюдают все прохожие. Очень быстро начинает собираться нереально огромная толпа. Мои мальчики внизу не теряют времени — кто-то собирает в шляпы деньги от зрителей, кто-то контролирует обстановку, чтобы вовремя сообщить о приближении полиции, а кто-то чистит карманы — в тесноте и давке делать это очень удобно.