Подняла правую руку, медленно перебирая пальцами невидимый теплый воздух. Я до сих пор до конца не могла поверить, что она слушается меня, это казалось невероятным сном. Далион и вправду сильный целитель, раз смог сделать то, что было не подвластно даже храмовникам. Либо лорд Нар никогда и не хотел возвращать чувствительность моей руке? Тяжело вздохнула. Мимолетный восторг почти сразу иссяк, возвращая на время отступившую боль.
Есть ли в мире маг, который может вернуть родных, если даже Темный бог отказывается это делать? И правда ли то, что он говорил? Мама с папой действительно переродились? И сестренка? Кем? Где?
***
Мне снился сон. В нем не было боли, только приятное тепло, словно на душе воцарилось лето. Солнечное, яркое лето – моё любимое время года, когда в пшеничном поле уже собраны и возведены стога. Помню, как бегала к папе и помогала метать стог. Хорошо тогда было. Я улыбнулась собственным воспоминаниям, неожиданно замечая впереди до боли знакомую фигуру. Высокий загорелый мужчина и маленькая рыжая девочка клали против солнца пластами сено. Один. Второй. Проходя круг за кругом, аккуратно расширяли стог, чтобы в конце работы наоборот сузить. Девочка заливисто смеялась, получая истинное удовольствие, ведь она делала это с самым родным и близким человеком. Папа никогда не ругал, даже если что-то не получалось, спокойно объяснял и показывал как правильно.
Я не сразу ощутила, что по щекам текут слезы. Мне было здесь хорошо, по-настоящему хорошо, так почему же мне хотелось чего-то большего? Зачем?
Свободы? Нужна ли эта свобода, когда цена так велика?! Ведь в детстве я была счастлива. Пусть не понимала, почему все так боятся лорда Венского и в то же время восхваляют его, но мне было всего семь. Мне не хотелось подчиняться. Однако сейчас, когда знаю свое будущее и предназначение, когда получила эту проклятую силу, осознаю, что если бы всё вернуть назад, то я никогда бы не выбрала магию! Не променяла бы эту обычную жизнь – пожертвовала бы даже свободой, лишь бы быть рядом с родными.
— Глупости!
Помимо воли вздрогнула, с удивлением замечая рядом отца. Маленькая девочка исчезла, но остался папа, осуждающе поджимающий губы и хмурясь:
— Не смей даже думать так!
— Папа…
— Я скучал, — он тепло улыбается, а уже в следующий миг крепко обнимает, совсем как при жизни, сильно-сильно.
— Отпусти, задушишь ведь! – до боли знакомый женский голос с привычными нотками упрека.
Не верю! Просто не верю. Однако папа отпускает, смущенно глядя куда-то в сторону, туда, где стоит она…
— Мама?!