Ничего не решил. Тянул время и доводил друга, но патриций держался. Словно в кулак себя собрал и подкрепил метафору жестом. Значит, нельзя завтра. Нужно непременно сегодня, и это было еще одной загадкой.
Если честно, срок в еще не подписанном контракте – ерунда. Его можно изменить, если стороны согласны и нет серьезных обстоятельств, вроде решения суда. Черт! Неужели Конт что-то нахимичил с законом и пытался выкрутиться, продав бизнес? Тогда падала вся выстроенная версия с разводом и мстительным отцом.
Нет, не падала. Я предполагала, что патриция хотят лишить бизнеса, но даже не подумала о свободе. Мария-Изабелла, как жена, могла быть в курсе его темных дел и угрожать тюрьмой. Я не верю, что бизнес нельзя вести честно, но соблазнов очень много. Вдруг, она потребовала выкуп за молчание и сговорилась с Франко, чтобы Конт не смог продать бизнес и откупиться? Версия, достойная сценария голливудского фильма, но ничего логичного я придумать не могла. Бизнесмены коллективно мутили в тихом омуте пруда что-то невообразимое.
«Я так и знал! – заныл Индис. – Я говорил, что он связан с мафией! Конт – преступник, Наташа. И ты сядешь, как его соучастник».
Если это так, то должен быть скандал. Рискуя свободой, Сергей Геннадьевич не должен отпустить Франко из конференц зала, пока он не подпишет контракт. Я посмотрела на закрытую дверь и приготовилась бежать, но патриций не зря казался мне мраморной статуей древнегреческого бога.
– Хорошо, – безразлично ответил он. – Значит, завтра.
Чужой взрыв эмоций волной прокатился по конференц залу. Натянутая струна лопнула, издав тонкий писк подавленного вздоха Вальшевского. Я не сразу поняла, что это он. Сначала смотрела на Франко. Мучило что-то итальянца. Мурыжило, измывалось и не давало покоя. Он дважды пытался заговорить и закрывал рот. Отказался и пожалел? Или хотел объяснить Конту свое решение и не находил слов? Я так и не поняла отношений между ними. Может, раньше они были теплыми, но сейчас испортились окончательно.
Патриций встал из-за стола и ушел молча, не пожав Франко руку, не попрощавшись с Вальшевским. Я едва ли ожидала увидеть от него подобную демонстрацию раздражения. Слишком неправильно для успешного бизнесмена. Тихо, без скандала, но так, что у Франко покраснели кончики ушей. Он положил Паркер в нагрудный карман пиджака и тоже встал.
– Грацие милле, сеньорита. Ке пеккато ке нон чи сьямо коношути молто бене. Арривидерчи.
Франко целовал мне руку, пока Индис переводил: «Тысяча благодарностей, сеньорита. Как жаль, что мы не успели близко познакомиться. До свидания».