Я вежливо ответила, что буду ждать новой встречи, и добавила: «Арривидерчи, синьор Гвидичи».
Вальшевский стоял посреди зала совершенно потерянный. Нет, он бросился провожать несостоявшегося босса до дверей, но улыбка больше походила на гримасу. Так пытаются сохранить лицо при оглушительном провале. А звучало поражение действительно громко.
Сделка сорвалась. После такого расставания не факт, что завтра Франко вдруг подпишет документы. Я бы не подписала. Это Конту нужно срочно продать бизнес и он безобразно себя повел. Хотя, может, стандарты отношений продавец-покупатель у крупного бизнеса были иными?
«Нет, теми же самыми, – ответил Индис, – довели банкира. Психанул. Живой человек, имеет право. Ну, а нам даже лучше. Такси тебе никто не вызовет, пойдем поищем автобус? Еще не поздно, должны ходить».
Дух торопился увести меня. Говорил ласково, как доктор с психически нездоровым человеком. Ловил момент, пока от ступора в голове пусто, и нет опасных мыслей. Не успел. Я вспомнила.
Листочек с номера счетов в папке Вальшевского. Три суммы, одна из которых на счет фирмы отца Конта. Неверная Мария Изабелла. Скан контракта, после которого Франко сказал нет. Детали сверкали гранями и перемешивались, стоило неосторожно задеть этот калейдоскоп. Не порезаться бы об острые грани битого стекла. Что я должна, а что не должна – трудно решить. Как дорого обойдется Конту моё молчание и какова настоящая цена подсмотренной информации?
Я провалилась, как первый в мире медиум на официальной работе. Нет, с четко поставленным заданием – найти фотографию в отчете справилась, но чуть-чуть больше времени и Индиса с собой можно было не брать. Сама пролистала бы. За что брать с патриция деньги? За догадки и подозрения? Бумажка с номерами счетов без банковских проводок – просто бумажка. Случайный набор цифр и фантазии управляющего. Доказать злой умысел Вальшевского и его связь с Франко невозможно. А сплетничать о Марии Изабелле я сама не хочу. Пусть чужое грязное белье спокойно лежит нетронутым.
«Ты прав, пойдем», – мысленно кивнула я Индису и потянулась за сумочкой.
– Наталья Игоревна, уже уходите?
Вальшевский заступил мне дорогу. Всклокоченный, нервный и какой-то злой. Вместо добродушного ирландца рыжий управляющий напоминал лепрекона, у которого отняли горшочек с золотом. Или Горлума, оставшегося без кольца всевластия. Я дернулась обойти его, но он плавно перетек в ту сторону.
– Какая досада, правда? – прищурился он, склонив голову на бок. – Не удался сюрприз. Не узнал синьор Гвидичи старую знакомую.