— Какая женщина. Огонь! — воодушевленно протянул тот, прищурив глаза и рассматривая роскошную фигуру мешающей чертополоховое варево пастушки. — Если бы не война, я бы тебя в жены взял!
— Ага, сейчас, — усмехнувшись, фыркнула Тама, — десятой женой? Или по сколько там у вас принято?
— Баранов бы тебе пригнал, целое стадо, — мечтательно продолжил гоблин, щуря темные раскосые глаза на затухающий в печи огонь.
— Три стада, — не оглядываясь, Тама продемонстрировала ему три пальца на поднятой руке.
— Да за тебя не баранов, коней бы отдал, иноходцев.
— Много ты в конях понимаешь, — Тама прошлась в другой конец кухни, отыскивая там соль и перец. — Небось, и верхом-то ездить не умеешь, а туда же! — она вытащила поварешку из лохани и ткнула гоблину в нос. — Нормально? Или еще соли положить?
В открытое окно кухоньки, глухо ворча, просунулась огромная рожа равнинного тролля.
— Мума, пупсик, на тебе пирожок. Специально припасла для тебя! — к удивлению завороженной всем этим зрелищем Таши, Тама схватила с полки что-то и сунула в огромную открытую пасть гиганта.
— Подари мне Муму! — она бросила на гоблина пылкий взгляд. — Я на нем пахать буду и дрова возить. Мы с таким работником деревню за месяц поднимем без коней. И иноходцев твоих не надо.
Гоблин, смутившись, стал что-то мямлить в ответ, но Таша уже не слушала, не в силах больше скрываться, она вылетела из-за двери и радостно кинулась на шею удивленной подруге.
— Принцесса, милая! — Тама, роняя слезу, обняла Ташу, крепко прижавшись к ней своим исхудавшим, но все еще фигуристым телом.
— Нанга, ну-ка, иди, погуляй, — рыкнул Ташин конвоир на незадачливого молодого гоблина, который от удивления дар речи потерял.
— А как же ужин? — протянул Нанга, косясь на лоханку с похлебкой из чертополоха.
— Забирай свой ужин и проваливай! — прорычал громовым голосом гоблин-начальник, и Нанга, не заставив себя ждать, тут же скрылся за дверью, прихватив похлебку. Конвоир, кивнув принцессе, вышел следом, оставляя девушек наедине.
— Как вы тут? Захватчики не обижают? Еды хватает? Ты так отощала, бедненькая! — сыпала фразами Таша, уже обнимая растерянного Филиппа. — Меня к вам отпустили, я еще отпрошусь, еды принесу, — с бешеными глазами шептала она, крепко сжав ладонь подруги.
— Да мы-то ничего. Еды, конечно, мало, но гоблины смирные, не трогают никого. У них командиры строгие и дисциплина. Нам даже троллей дали землю вспахать и дров навозить, — успокаивала ее Тама. — А на тебе, принцесса, совсем лица нет!
Пастушка налила Таше травяного чая и сунула в руку засохший пресный пирожок со щавелем, видимо, недоеденный троллем Мумой. Выслушав сбивчивый рассказ принцессы о ее злоключениях, Тама схватилась за сердце, охнув: