Ванька, понурый, стал стягивать с себя мокрую замызганную одёжду. Также, с поникшей головой он пошаркал в свою комнату и там засел за домашнюю работу. Обычно задания у него сложностей обычно не вызывали, он щёлкал их довольно быстро, выучивал, решал и записывал. Но сегодня он никак не мог сосредоточиться, обвинение в трусости жгло его душу. Бабушка незаметно от деда просочилась к нему и подсунула чаю с конфетой.
— Ничего, это он от сердитости ляпнул. Не было никакой трусости, — Бабаня чутко уловила расстройства внука. — Попей, да не расстраивайся.
Она также незаметно исчезла. За стенкой слышался их спор с дедом. Вскоре пришли и родители. Ванька слышал, но продолжал сидеть, задумчиво накручивая вензеля пером.
— И чего, где наш оболтус? — Пётр был привычно бодр.
— Провинился он. Отец тут лютовал, он и поник, — объяснила Бабаня.
Алёна насторожилась и, сняв пальто, пошла к сыну.
— О, сейчас женская жалость начнётся тут, — дед от первого гнева уже отошёл, и теперь ему казалось, что он погорячился. Свои сомнения он прятал и ворчал по поводу и без.
— Так, и чего ж стряслось? — Пётр уселся за стол, приготовился слушать.
— Загулял он. В Борисово с ребятами умотали, там и застряли. Вот недавно только и пришёл, — рассказала Бабаня.
— То есть уговор, что засветло быть дома, нарушил?
— Выходит, так, — бабушка развела руками, внука ей подставлять ещё сильнее не хотелось, но и обманывать сына она не могла.
— Так. И он теперь дуется на то, что вы ему высказали? Или наказали как-то?
— Да никто его не наказывал, по-мужски с ним поговорил просто, — дед уводил в сторону.
— И чего, он, вон, надутый сидит такой, что даже встречать не вышел из-за этого? Давай, отец, говори, как есть.
Дед Андрей, поджав губы и нацепив очки, уткнулся в газету. Буркнул что-то неразборчивое.
— Да трусом он Ванюшку назвал. Там борисовские, кажись, их подкараулили. Постарше ребята, которые.
— А числом?
— Да сказал, человек десять.
— Приврал, небось, для истории-то, — подал голос дед.
— А наших?
— С Андрюшкой были, и с Козиными.
— Как всегда, понятно. Небось, к девчонке этой шастали.
— Не, у них этот… краеведческий интерес был, вот, — сказал дед.
— Так чего ж ты, отец, накинулся на парня? Они отходной манёвр совершили — даже в армии так делают. Не все отступления от трусости. Ещё и от разума тоже. А, ежели, там был этот хулиган — мне про него Васька Шмелёв говорил. Как его…
— Сашко-хохол?
— Точно! Сашко?! Васька говорит, что лет через пять, если не посадят, деревня от него наплачется.
— Был вроде, говорит. Предводительствовал там.