Тогда я была не в себе и не смогла отреагировать на удар так, как учили. Пролетела через полкомнаты и пришла в себя на полу. Ивар ругался с матерью. Та пыталась его урезонить и объяснить, как важен ребенок. И что со мной нельзя так обращаться. Хотя бы до рождения сына.
— После родов я стала ему не нужна. Или он только демонстрировал, что не нужна. Но обращался соответственно. Из-за той дряни, которой меня поили во время беременности, произошел сбой в силе. У меня часто случались срывы и вспышки. Ивар не подпускал меня к ребенке и уводил в Гленж. А там дрессировал… Как собаку. Из меня вышла отличная злая сука…
Хорошо, что я не все помню. Хорошо, что приступы затмевали разум. Хорошо. Я не хочу вспоминать все, что происходило тогда. Довольно тех цифр, что Виттор указал в отчете. Они и без того впечатляют.
— Если Илей прав… Если мой покойный муж и его мать изначально хотели сделать нечто вроде боевой ведьмы, то у них получилось…
В комнате тихо. Тянет обернуться. Проверить, остались ли я одна. Но прежде, чем успеваю, на плечи ложатся знакомые руки. Невольно напрягаюсь, чтобы сбросить их. Мне не нужна жалость. Или сострадание. Олеж понимает. Лишь на мгновение стискивает пальцы и отходит. Встает рядом.
— Остается вопрос, что было первично — получить боевого мага или ребенка? — он говорит тихо. Без эмоций. И я благодарна за это. Хладнокровный анализ позволяет отвлечься от цепких лап прошлого. Взглянуть на него с другой стороны.
— Мы не можем заводить детей по желанию, — говорю известные всем факты. — Должно быть совпадение аур и подходящее время.
— Но Ивар смог обойти это… — маг размышляет вслух. — Твою ауру они изменяли с помощью зелий. Теоретически им подошла бы любая волшебница. Но попалась именно ты…
— Возможно, были какие-то ограничения. Условия, — поддерживаю беседу.
— Например выносить и родить смогла бы лишь волшебница с боевой подготовкой. После тренировок твоя выносливость и сила куда больше чем у любой другой.
— Тогда получается, что Ивар ждал именно меня. Или любую другую волшебницу, которую пошлют его убить. Жаль, что спросить уже нельзя…
— Если только ты не сможешь разговорить статую…
Перевожу взгляд на собеседника. Он шутит? Судя по взгляду, нет. Но тогда… Все становится еще интереснее.