Парень рассказал всё, что знал. А, поскольку был в услужении у важного азора, на стол подавал, то знал он много.
Сюжет такой.
Чиновники эмирата в начале лета приехали к сувашам и сообщили старейшинам, что согласно установлению эмира Волжской Булгарии Мумина ибн ал-Хасана в 366 году хиджры (976–977 от Р.Х.) они должны ежегодно поставлять ко двору пресветлого и благочестивейшего по 10 дубовых брёвен определённого размера. А они это делали только первых тридцать лет! Поэтому эмир Ибрагим (да пребудет с ним милость Пророка), испытывая ныне нужду в дубовых брёвнах для своей новой столицы, повелел взыскать должок. За полтораста лет! С пеней за просрочку. Процент — божеский. По Торе — пятая часть. В год. В каждый.
И называют какую-то совершенно невообразимую сумму «итого».
Подозреваю, что даже если суваши все свои пригодные дубовые леса вырубят, то недоимку не покроют.
Все понимают, что такой запрос — не «отдай — и спи спокойно», а — «стартовая точка для беседы». Что-то скостят. «По милости благороднейшего». Что-то позволят как-то заменить… или пролонгировать…
Старейшины народа пытаются проблему… купировать. Совета спрашивают, бакшиш хороший сулят. И кто-то из эмировых посланцев, не официально, а так, в порядке трёпа в застолье, намекает:
— Два года с севера не везут рабов. Цены стали высокие. Дубовые брёвна, конечно, нужны. Но часть можно было бы отдать деньгами. Или товарами. Рабами или ещё чем.
И дальше подвыпивший «налоговик-коллектор», облизываясь и причмокивая, рассказывает о удивительных «новорусских товарах».
— Сам в Ага-Базаре видел!
О половине майна булгарского каравана.
— В устье Аиши просто так на берегу лежит!
О шастающих туда-сюда русских лодейках.
— Наглые! Без охраны ходят!
А когда местные аксакалы начинают толковать о том, что нынешние «новые русские», которые «Зверя Лютого» люди — бьются больно, деланно удивляется:
— А причём здесь это? Я ж про ваших соседей — черемис. Вы ж их били? Героически? Побьёте ещё раз — возьмёте и продадите рабов, отдадите эмиру деньги. И самим кое-что останется.
«Налоговик» — нагло врёт. Кавырля и его род приняли мою власть. Он публично принёс мне присягу. Он — мой человек. И суваши, те, кто был гребцами в булгарском караване — об этом знают. Но старательно помалкивают. Потому что «народ» знать об этом не хочет. Как не хочет знать о том, что «половина майна булгарского каравана» — моё имущество, что «нагло шастающие лодейки» — мои. С моими людьми. Что за вред, причинённый моим людям и моему имуществу я имею привычку «возмездеть». В таких формах и объёмах, чтобы для повторного ущерба… не могла возникнуть даже возможность.