— Все в порядке, — тихо сказал я. — В действительности, прошло уже немало времени. Я имею в виду, что мы, по крайней мере, снова среди людей, и я могу стоять здесь и болтать с тобой, верно? Было время, когда ни один из нас вообще не мог ни с кем говорить.
— Ну, тогда я очень горжусь тобой, — ответила она.
— Спасибо, — я снова улыбнулся, на мгновение опустив взгляд, а потом быстро подняв его обратно. У нее были ласковые карие глаза, которые были вполне хороши, чтобы смотреть на них, но не так привлекательны, как ее сиськи. У нее действительно очень, очень красивая грудь.
Она была не очень большая – но хорошие сиськи не обязательно должны быть большими.
Джонатан вернулся со стрельбища с зажженной сигаретой, мусоля ее во рту. Если бы он был кем-то другим, руководство, вероятно, билось бы в истерике, но ему никто не сказал ни слова. Может быть, если бы он был один, кто-то мог бы высказать замечания, но мы вошли вместе с Арденом, и все здесь точно поняли, кто он такой.
Как я уже говорил, Эван пугал людей. Не меня... ну, не совсем. Если бы так случилось, я бы никогда не позволил себе показать ему это, но он иногда выглядел так, будто собирался просто-напросто начать стрелять в людей. Не думаю, что он когда-нибудь кинется на меня или сделает еще что-то подобное, – Эван был полностью предан моему отцу, – но иногда что-то такое мелькало в глубине его глаз, из-за чего сразу становилось понятно, что с ним было что-то не так.
Чувак был просто нестабилен.
Джонатан тоже мог физически напугать – он был большим парнем – но только он был не такой, как Эван. Он, казалось, всегда подшучивал над людьми, даже когда приходил в бешенство.
— Ты все еще морпех?
— Нет, — ответил я. — Был с почестями уволен в запас.
— Чем сейчас занимаешься?
Воспоминания о парне прошлой ночью вспышкой пронеслись в моей голове и мгновенно подсказали ответ.
— Я крашу.
— Дома?
— Нет, — захохотал я.
— Ты художник? — спросила она, подняв брови. — Это немного не вяжется с твоей специальностью.
— Знаю, — ответил я, — но мои врачи сказали, что заняться чем-то творческим – это хорошая идея.
— Думаю, в этом есть смысл, — произнесла она скептически, очень внимательно наблюдая за мной. — Так что ты рисуешь? Пейзажи? Фрукты?
— Людей.
— Людей?
—Людей.
Пока она размышляла над сказанным, я наблюдал за выражением ее лица.
— Я занимаюсь росписью на теле, — сказал я, солгав и понадеявшись, что она не попросит меня продемонстрировать свое умение. Я говорил с настоящим художником по телу достаточно, чтобы быть в состоянии создать впечатление, будто знал, о чем болтал, но сам я не брал в руки кисти и краски с уроков рисования в шестом классе.