— Он, скорее, со Стеллой в кино пойдет, чем со мной.
— Спорим, пригласит? — она повертела меня в разные стороны, — Не, ну ты ничего. С твоей соломой можно что-то сделать, и глаза у тебя красивые. Разве что одеваешься отстойно. Но это поправимо.
Сандра тряхнула роскошной шевелюрой.
— Я все устрою.
И устроила. Тогда я не знала, как у нее это вышло, но Спартак подошел ко мне в школьной столовой и уселся рядом за стол.
— Привет.
Я потеряла дар речи, забыла, что людям необходимо дышать и вообще надо бы ответить, а не пялиться, как идиотка, на его лицо. Но разве можно о чем-то еще думать, когда бронзовые глаза смотрят прямо на меня, а улыбка на чувственных полных губах сводит с ума и вызывает мурашки на коже. Мне кажется, я парализована, и мое сердце бьется так громко, что его слышит вся столовая.
— Привет. — ответила и откашлялась, собственный голос показался мне хриплым и чужим.
Он усмехнулся, и я на секунду зависла, рассматривая ямочку у него на щеке и белые ровные зубы.
— Я слышал, ты с севера приехала.
Кивнула и стиснула вилку вспотевшей ладошкой. Какая же это мерзость, почему у меня вечно потеют ладони, когда я нервничаю?
— И как на севере? Много снега и медведи ходят по улицам?
— Нет. Не ходят. Они живут в зоопарке.
Он снова рассмеялся, отпил кока-колу из своего стакана.
— Ты забавная. Тебя как зовут?
— Наташа.
— А меня Спартак. Да. Как того гладиатора. Можешь не спрашивать, почему мои предки так меня назвали, я сам не знаю, и мне это не интересно. Спасибо, что не назвали Гуффи или Микки-Маус.
Усмехнулся, поковырял вилкой в своей картошке. Видимо, ему надоели с этим сравнением, и я могла его понять.
— Ну что, Натали, сходим в кино?
Я так и не пошевелилась и даже не притронулась к еде, я просто сидела и смотрела на него во все глаза. Мне он казался ненастоящим, сошедшим с обложки журнала или из телевизора. Я бы с ним куда угодно пошла. Даже на заклание.
— Нет? Не хочешь в кино?
Ухмыляется самодовольно, уверен, что я не откажу. Да и кто б ему отказал? На нас и так вся столовая пялилась.
— Хочу.
— Тогда в пятницу в час дня. Ну все, мне пора.
Он встал из-за стола, потом повернулся ко мне.
— Если не трудно, отнеси мой поднос, я курить хочу и могу на урок опоздать. Только никому не говори, а то меня выпрут из школы. И это… у тебя охрененные глаза. Никогда не видел ничего подобного. Это круто. Ну все я пошел. Отнесешь?
Конечно, я опять кивала, как дурацкая заевшая кукла, а потом относила его поднос и чувствовала себя самой счастливой на свете. Идиотка бесхребетная.
Иллюзия прожила всего сутки. И разбилась вдребезги, вонзившись осколками в мое глупое и доверчивое сердце, неплохо покромсав на нем розовый цвет. Но тогда я еще верила в дружбу, в любовь, в светлое. Напрасно верила. Никто и никому на самом деле не нужен. Разве что семье, и то не всем.