Мама! Медкомиссия — девственность — лишение оной!!! А-а-а!
— Нет! — сквозь зубы отрезала я, обняв себя за плечи.
— Что «нет»? — поднял левую бровь в вопросе.
— Я отказываюсь идти к этим извергам. Нет, — помотала головой, отодвигаясь на пару шагов в сторону выхода.
— Почему? У вас обнаружено какое-то заболевание?
— Нет… да…
Да что же меня так трясет-то?!
— Та-а-ак… я не совсем понял. На медосмотр идти отказываетесь, а подписать Инструкцию не отказываетесь? — вкрадчиво уточнил куратор, делая в мою сторону небольшой шаг.
— Отказываюсь… от медкомиссии… и насчет Инструкции… тоже.
— Хм. Почему?
— Я не понимаю такие условия работы. Это не работа… это знаете вообще на что похоже?!
— На что?
Подняла глаза и внимательно всмотрелась в его удивительные глаза, словно черные омуты, кстати, а белков-то совсем нет. Задумалась, а на что вообще это похоже, и не обратила внимания, что куратор вынул из карманчика кителя свой планшетник и вызвал кого-то по нему.
— Так на что похож документ, который, по-вашему, совсем не Инструкция? — вернул он меня к теме.
— Мне, честно говоря, неловко это произносить, но уж если вы просите… то я скажу, — замялась, чуть краснея. — Это вообще брачный договор какой-то.
— Неужели? — и улыбается так доверительно. — А вы много видели брачных договоров, совсем не милая и даже не Огни?
— Что? Нет… я не видела, — меня с толку сбили его последние слова. Он издевается?
— Тогда почему вы так в этом уверены?
«Да, Огни, тебе еще учиться и учиться таким вот вывертам, что сейчас проделывает куратор», — дала себе мысленный подзатыльник, и скривила личико, словно лимона объелась.
— Не уверена — я вижу. И правильно. Потому что брачный договор, как институт семейного права, в законодательстве дерадмиинов отсутствует.
— Почему? То есть… а что тогда есть? — удивилась я.
— Сядьте. — Меня взяли за локоток, проводили к столу куратора и усадили на стульчик для посетителей. — Этот вопрос мы с вами еще обсудим… позже… в смысле законодательную тему.
Тут в двери постучали. Хотела было обернуться, как рука куратора легла на мое запястье, сжав довольно крепко. Встав передо мною, как бы прикрыв собой, руку выдернуть не позволил, велев не шевелиться. Я замерла, внезапно испытав холод в том месте, где он прикоснулся.
— Вы вызывали, сигурн Эр-Гро? — раздалось от двери.
— Пройдите, — сухо произнес куратор. — Довольно. Стойте там, где стоите, доктор.
Вздрогнула, мысленно застонав. Зачем он его вызвал?
— Что вы вчера так стремились сообщить о кадете Рассветной?
— Ах… да. Может лучше в письменном виде?
— Нет. Говорите здесь и сейчас.