Самое радостное для меня оказалось, что рука уже без повязки и полностью восстановилась. Интересно, за счет чего произошла такая ускоренная регенерация? Может дело в той самой странной резиново-тягучей повязке? А вот самое неприятное — я помнила вчерашние свои чудачества, особенно после одного бокала вина, а вот потом… Неужели провалы в памяти имеют свойство повторяться?
Вышла в соседнюю комнату и поняла, что нахожусь в том самом райском уголке — розарий и небольшой садик, в котором я уже завтракала двое суток назад. За тем же столиком сидел мрачный куратор, в смысле с мрачной маской на лице, и барабанил пальцами по столешнице.
Обратил на меня внимание и тут же поднялся.
— Как себя чувствуешь? — хрипловато спросил и прочистил горло.
Хм, а ведь кто-то же меня переодевал… снова. И так пожалела, что он спрятал выражение глаз, любопытно же, понравился ему мой танец или нет, и как он на него подействовал?
— Спасибо. Нормально. В смысле, как убитая, — пробормотала в ответ, и сделал маленький шажок в его сторону.
— Ничего не болит? — снова озабоченность в голосе.
— Н-нет, а что?
— Кофе? — вдруг переменил тему, отодвигая для меня стул. — Тебе очень идет наш национальный наряд.
— Да? А что это? Платье?
— Рукра… да, платье. Хм, — запнулся вдруг, и замер с отодвинутым стулом. — Садись.
Я послушно присела на стул. Мужчина остался стоять за моей спиной, как неожиданно положил руку в перчатке на мое плечо, сжав его слегка, произнес:
— Огнеда, я должен объясниться… может, надо было сделать это сразу. Но… мы мало времени знакомы, ты могла и не понять.
— А мы и сегодня знакомы… мало, — вставила я.
Мне не нравилось, что он так близко стоит и трогает меня. Или меня это скорее беспокоит? Волнует?!
— Конечно, ты права.
Наконец-то отошел и сел напротив.
— Кстати, — решилась я, — а почему я… хм, почему я оказалась не у себя?
— Ты не помнишь? Хотя, наверное, нет. Я тебя принес к себе… Нельзя было, чтобы кто-то вообще узнал. Ты сожгла свою гостиную. Мы еле пробились к тебе. Если честно, не ожидал, что ритуальный напиток так подействует на твой огонь.
— К-какой ритуальный напиток? В том бокале?
— Хм, — промычал что-то неразборчиво, почти виновато, и снял маску с лица, как будто тень слетела.
Налил мне кофе из кофейника, и придвинул чашечку с тарелочкой поближе.
— Пей. Потом поговорим.
И тоже взял свою чашку, отхлебнул, не спуская взгляда, который словно ощупывал мое лицо, касался мягкими мазками, неощутимо, но краской я все же вспыхнула. Его взгляд настораживал, ибо казалось, что мои глаза, щеки, лоб, нос и губы горят от ментальной ласки, почти намека на нее.