Не раз я видел лицо его. Лицо старика, покрытого морщинами. Масляное, дряблое и белое, как тесто. Его можно было спутать с одним из наших попов, если бы не его одеяния. Округлённый колпак на голове, просторные и яркие одеяния, закрывающие его ноги… и серебряная цепь, на которой висел знак нашего ордена — остроконечный крест с небольшим ромбом в самом центре. Медленной походкой мы продвигались внутрь Церквей, и Епископ обратился ко мне:
— «То, что ты сделал для Сестры во время своего Третьего крещения — и я не скрою этого — доблестный поступок. Доблестный, но глупый. Ты, наверное, уже ощутил спорные мнения других, сын мой».
«Так и есть, отче Епископ. Братья и Сестры узрели поступок мой, и… они то хвалят, то ругают меня за это. Я понимаю чистоту своего поступка, но что тёмного он таит? Меня… пробирает стыд». — Мои слова были честны. Даже когда Епископ смотрел сквозь меня, изымая из меня всю правду, — я не скрывал своих чувств и мыслей. И даже когда я был честен с ним, я чувствовал его… недовольство. Знаю, он был недоволен именно моим поступком, но неужели в поступке этом таился злой замысел?
— «Что таится в моем поступке, отче Епископ?» — спросил я его — «Неужели жизнь чуждая не стоит и гроша для нас? Неужели спасение заблудших душ — дело тёмное?»
Епископ улыбнулся мне и покачал головой. Слова не выходили из его уст, пока он открывал двери на балкон.
«В писаниях Матинфе’я сказано: „Добрый лик укроет порочную мысль“. Не то важно, что говорит или делает человек, но то, что он сделал. Неужели священные писания ничему тебя не научили?» — мне нечего было сказать ему в ответ. Мне было стыдно за своё непонимание и глупость.
Епископ, с лёгкой улыбкой на лице, подозвал меня к себе. Провёл рукой своей по воздуху, словно показывая мне что-то. — «Что ты видишь в небесах, сын мой?»
Ответ был прост:
— «Тьму. Безгранную. Бездонную. Непроглядную и порочную».
«А что же стало причиной этой тьмы? Почему мы не видим очей нашего Отца-Создателя? Не чувствуем дыханья его?» — мне сразу стало ясно, к чему клонил отче Епископ. Он напоминал мне про историю о Прошлом Мире. Указывал на последствия пальцем, призывая меня… понять. — «Любая грешная душа… неважно большая ли, малая ли, скупая ли… Любой, кто грешен — лишь сильнее утащит нас в пасть Даемона-зверя! На их душе лежит тяжёлая ноша, которую нужно либо сбросить, либо сжечь! Сестра твоя, возможно, не простила себе этот грех, сын мой. И раз уж она не смогла очистить себя от этого, то чистейшее пламя костров наших уж точно… превратит её грехи в пепел».