Когда слуги удалились, герцог пригладил волосы, глядя в зеркало, и спросил, натягивая свежую рубашку:
— Адончия ушла?
— Мне позвать? — грум с готовностью вскочил. Соображения — соображениями, а воля господина всегда превыше благоразумия и справедливости.
— Нет, не зови. Выгляни в коридор, нет ли там кого?
Чириако мигом понял, к чему это идет и выглянул в коридор с удвоенным старанием.
— Пусто, гринголо! — возвестил он. — Дать вам плащ?
— Не надо плаща. Постой у лестницы и не пускай никого.
— Будет сделано, — грум поклонился и зарысил к указанному месту, чтобы заворачивать всех любопытных и захожих, если такие появятся посреди ночи возле господских покоев.
Сам же Освальд выскользнул в коридор и стараясь ступать потише подошел к комнате герцогини и прислушался. Изнутри не доносилось ни звука. Он знал, что с недавних пор герцогиня отказалась от услуг служанок и предпочитала ночевать одна, обходясь без компаньонки. Раньше это казалось ему страным, но сейчас — необыкновенно разумным.
Он постучал трижды, ожидая заветного щелчка замка. Потом постучал громче и еще громче, решив, что супруга уснула. Наконец по ту сторону двери послышались легкие шаги.
— Кто здесь?
— Миледи, откройте, — сказал лорд Освальд, в нетерпенье нажимая на дверную ручку. — Это ваш супруг.
— Что-то случилось?
Грум на лестнице закашлялся. То ли предупреждал, что кто-то идет, то ли решил прочистить горло.
— Зачем вы здесь, милорд? — спросила жена, но открывать не спешила.
— Впустите меня, а там решим, зачем я здесь.
— Но я уже разделась, милорд.
— Тем лучше, — он поскреб ногтями косяк, приникая к щели, чтобы голос не так громко раздавался под сводами Каса Помо.
— Нет, милорд.
— Нет?
— Я привыкла спать одна, — заявила она без капли жалости. — А у вашей милости есть Адончия.
— Но мне не нужна Адончия! — возмутился герцог. — Мне нужны вы!
— Придется потерпеть до Ла-Коруньи. Ведь таково было ваше желание.
— Тогда я был не в себе, — покаялся герцог. — Откройте.
— Нет. Ваша милость прекрасно скоротает время с Адончией. А у меня болит голова, не беспокойте меня.
— Я могу принести вам лавровые капли…
— Благодарю, у меня есть.
— Сыграю вам на лютне, чтобы вы крепче уснули…
— О, не утруждайте себя. Я уже засыпаю, лютня мне только помешает.
— Не будьте так жестоки! — возмутился лорд Освальд.
— И не смею, мой дорогой супруг. Все, что я делаю — только лишь для вашего блага, — в ее голосе чувствовалась непритворная забота. — Спокойных снов, милорд.
Отвергнутый муж еще какое-то время тщетно взывал к супруге, но она хранила молчание, и лорд Освальд поспешил скрыться в своей комнате, чтобы не выставить себя на посмешище перед слугами, которые будто бы невзначай решили наведаться в эту часть дома.