Девушка несколько раз вздохнула, расплела и заплела конец косы и прижала ладони ко лбу.
— Все это слишком сложно для меня. Разум говорит, чтобы я не поддавалась твоим чарам, а сердце требует иного.
— Серьезные соперники, — признал Эфриэл. — И кого же ты послушаешь?
— Разве женщины слушают разум, когда говорит сердце. Пусть так. Я тоже признаюсь, что полюбила тебя. Говорят, любовь — она как свет, в мешок не спрячешь. Вот и я пыталась спрятать, но тщетно. Теперь ты доволен? Когда я думаю о тебе, когда вижу тебя — у меня дрожит душа, но не от страха, а от нежности. Хотела бы я, чтобы и ты испытывал то же самое.
— Увы, мне никогда не испытать ничего подобного, — ответил Эфриэл, увлекая ее в сторону кровати. Девушка подчинилась, двигаясь, как во сне. — У сидов нет души. И мне никогда не почувствовать того, что чувствуешь ты.
— Что же любовь для тебя? — Бранвен позволила уложить себя на постель, и плечи ее утонули в подушках.
— Когда я думаю о тебе, — повторил Эфриэл ее слова, — то чувствую любовь ближе собственной кожи, словно она въелась в мое существо. Я боролся с ней, но проиграл. Потому что бороться с настоящей любовью — все равно, что бороться с собственной тенью.
— Ах, как мне узнать, не ложь ли это?
— Только поверить, по-другому не получится.
Девственницы Эфриэлу попадались гораздо реже, чем можно было представить. А смертные девственницы — ни разу. Обычно его вызывали женщины. Женщины смелые, развратные и тоскующие. С ними все происходило иначе. А эта была нежная, как лебяжий пух, и чистая, как первый снег. И так получилось, что именно ему предстояло оставить первый след и на этом прекрасном теле, и на прекрасной душе. Почти юношеское волнение охватило его, и сердце застучало быстро, как у юнца перед встречей с его первой женщиной. Словно вернулась давно позабытая весна, хотя за окном снег бил в ставни.
— Немного боюсь, — призналась ему Бранвен.
— И это говорит та, которая бесстрашно прыгнула с Хальконовой кручи? — шепнул Эфриэл. — Не беспокойся, я умею вести себя с маленькими пугливыми девственницами, и не причиню тебе боли.
Он долго целовал ее, пока она не перестала дрожать, и не обняла его сама.
— С первого раза тебе может не понравится, — нашептывал он, — но ты не бойся. Во второй раз это будет лучше, а в третий — еще лучше.
— Понимаю, ты мне тоже не понравился с первого раза…
— Верно, моя маленькая возлюбленная, — подтвердил сид, осторожно распуская вязки на ее рубашке. — С настоящими чувствами всегда так — прежде, чем осознать их истинность, придется истоптать три пары железных сапог, сточить о камни три железных посоха и изгрызть три железных каравая. Мы с тобой столько пережили, что это связало нас крепче, чем три железные веревки.