— Переизбыток крови случается только у пожилых людей, — терпеливо объяснила Киарана. — С Бранвен такого точно не произойдет.
— Много ты понимаешь! — леди Дерборгиль начала сердиться.
Бранвен смотрела на родных — таких разных, но одинаково горячо любимых. Как они волновались из-за нее. Все, даже Тигриша, которая нашла заветное павлинье перо и теперь щекотала им пятки Бранвен, чтобы рассмешить. Они добрые, милые и красивые. Бранвен была уверена, что Роренброки — самый красивый род в Эстландии и за ее пределами. Рыжие кудри близнецов горели в свете свечей начищенной медью, а головку леди Дерборгиль украшал квадратный алый генин, расшитый золотом. Легкая вуаль — последнее веянье моды — спускалась до самого пола, и графиня то и дело заворачивалась в нее, чтобы продемонстрировать прозрачность ткани. Правда, чаще всего вуаль цеплялась за резьбу кровати, скамеечку для ног или угол комода.
— Все хорошо, матушка… Не надо никаких настоев, Киарана. После твоего последнего, из бузины, у меня ужасно болел живот… Тигриша, ты сломаешь перо, а оно ужасно дорогое… — но никто не слушал бедную Бранвен. Да еще Ллинет разожгла после долгих стараний жаровню, и спальня наполнилась тяжелым маслянистым дымом.
Леди Дерборгиль закрыла рот и нос платочком, одновременно ругая служанку за глупость — зачем понадобилось топить жаровню, когда теплее, чем летом; близнецы надсадно кашляли; сама Бранвен уткнулась в одеяло, пытаясь дышать как можно реже. В довершение всего в спальню нагрянул Найси, пришел в восторг от увиденного и принялся скакать по комнате, распевая деревенские песни на местном наречии, едва не отправив мать в обморок.
— Настоящий курятник, — презрительно сказал Эфриэл, наблюдавший от окна.
Бранвен услышала его и чуть не сгорела от стыда, но вместе с тем и возмутилась. Выплеснуть справедливый гнев она смогла, когда семейство Роренброков соизволило удалиться, а Ллинет поволокла злополучную жаровню прочь.
— Хорош ты, подглядывая со стороны! — выпалила Бранвен. — Если бы люди знали, что за ними наблюдают, то вели бы себя по-другому!
— То есть, лицемерили бы? — уточнил сид, подбирая с подноса остатки еды. Откушав, он посмотрел на кровать, но Бранвен яростно помотала головой, и сид со вздохом отправился устраиваться на лавке. Бранвен только поджала губы, пожалев о сумке для ниток, которую он запихнул под голову вместо подушки.
— Я бы не назвала это лицемерием.
— А я бы назвал. А чтение заклинаний, если ничего не смыслишь в колдовстве, я назвал бы несусветной дуростью.
— Но я же извинилась…
— Дитя, от твоих извинений мне не легче. Повторяю, я не намерен скитаться в твоем мире вечность. Поэтому разрешаю тебе немного поломаться, раз благородные леди не могут без кривлянья, а потом…