Осознав, что весь этот день был отвратительным и ужасным, я впала в бешенство.
— Ах ты, гад!
— Чего? — переспросил он. — Потише малолетка! — я готова была поклясться, что он специально так называет меня. Чтобы было еще обидней.
И он был прав. И это было выше моих сил. Я не помнила, чтобы хоть кто-то так злил меня. Шумно втянув в себя воздух, я произнесла:
— Что уж тут. Надеюсь, ты переживешь, что та самая малолетка тебя отшила.
— Ха-ха-ха! Так… — покачал он головой. — Не беси меня!
— Желаешь провести хорошо время? Возвращайся к моим тезкам… они наверняка тебя пожалеют… хотя, судя по тому, как ты обижен на этих девушек, до них может и дошло, что Дима для них не слишком хорошее время препровождения.
Замерев после услышанного, он, спустя пару мгновений, поднял на меня свой взгляд, переполненный яростью:
— Что ты сказала?
— Что слышал, — испугавшись, что он не дай бог сделает мне больно, я попятилась назад.
— Ты какого черта вообще говоришь мне подобное? — его глаза заметно краснели.
— Хочу и говорю! — я не понимала, откуда во мне столько смелости. — Помню я рассказ Антона о твоей разнесчастной любви! Какой ужас, — пропилила я его взглядом. — Вот и здраво предполагаю, что та девушка или сколько их там было, в конце концов, просекла, какой ты засранец на самом деле. Но если они там даже и подкладывались под тебя, то не думай, что я буду.
— Закрой, — он указал на меня пальцем. — Свой рот!
— Пф…
— И не смей! — наступал он на меня. — Так говорить о тех, кого не знаешь!
Сделав вид, что плюю на землю, я ответила ему свирепым взглядом:
— Как ты со мной, так и я с тобой!
— Что? — состроил он непонятную физиономию. — Да ты вообще больная какая-то!
— Сам больной! — он действовал на меня волшебным образом. За пять минут ссоры с ним я наговорила столько плохих слов, сколько не произносила за все предыдущие годы.
— Такая сука! — сплюнув по-настоящему в сантиметре от моей балетки, он развернулся. — Уебищная тварь…
Услышав его оскорбления, я хотела ответить ему на это, но поняла, что язык просто-напросто не поворачивается сказать слова, еще более отвратительней произнесенных мной до этого, в его сторону. И дело было не в том, что этот человек не заслуживал их, нет, на мой взгляд, это было бы справедливо. Но я, просто-напросто не пользующаяся подобным лексиконом, не смогла выдавить из себя столь низкие оскорбления. Дмитрий же, не обращая внимания, что я уже не отвечаю ему, продолжал покрывать меня матом.
Поняв, что моя смелость, моя злоба, мои силы куда-то исчезли, я сжала челюсти, почувствовав, что скоро не выдержу и заплачу.