Первое — смерть в Таганроге 19.XI (1.XII) 1825 года Императора Александра I. Странная смерть странного, вероятно мучившегося угрызениями совести человека, ибо Александр, несомненно, загодя знал о готовящемся свержении с престола своего родителя — Павла.
I. Не исключено, что именно это привело Александра к религиозному мистицизму, полулегендарной консультации у св. Серафима Саровского. Напомню и по сию пору незавершенную идентификацию сибирского старца Федора Кузьмича с Императором Александром I.
Второе — восстание декабря 1825 года.
Оба события, вполне достойные внимания и компетенции Авеля, его забот, вписывались в рамки его таланта. А предсказание события такого класса вполне могло явиться поводом для пожизненного заточения строптивого монаха Авеля!
Сейчас наступило время напомнить о романе князя Волконского, в котором на столетие отодвигалась грядущая страшная битва с немцами, якобы предреченная Авелем. Но не будем гадать, просто отметим и эту возможность, а сами двинемся дальше.
Кстати, есть и другие, пока в данной работе не учтенные возможности, о которых Сербов сказал в конце своего доклада (приношу извинения за несколько громоздкую цитату).
Завершая доклад, говоря о последних днях Авеля, Сербов ставит вопрос о необходимости возврата Авеля народу — частью и гордостью которого он несомненно является. Он пишет:
«И вот ворота этой тюрьмы-монастыря отделили остаток дней Авеля от живого мира; но они не могли вполне искоренить в живых память о нем. Долг всякого ищущего истину — наш долг, возвратить народу его Авеля, ибо он составляет его достояние и гордость не меньшую, чем любой гений в какой-либо другой области творчества; или хотя бы его французский собрат, знаменитый Нострадамус. Я предложил бы только что возникшему у нас в России молодому Русскому спиритуалистическому обществу поставить себе задачей собрать все, ' какия можно, сочинения Авеля и, по возможности, полныя сведения о нем.
Главнейшия его три или четыре вещия книги, с предсказанием судеб России, конечно, для нас недостижимы и приходится волей-неволей считать их погибшими. Но у Авеля есть и другие сочинения. В редакции «Русской старины» должны быть: во-первых, его книга «Бытия»; во-вторых, «Сказание о существе, что есть существо Божие и Божество»; в-третьих, «Жизнь и житие отца нашего Дадамия», в-четвертых, «Житие и страдания отца и монаха Авеля», в целом не искаженном цензурой виде; в-пятых, много чертежей и таблиц под заглавием «Планеты человеческой жизни», «Годы от Гога и годы от Адама», «Времена всей жизни», «Рай радости, рай сладости» и пр. Затем, там же находятся 12 его писем к графине Потемкиной и одно к управляющему ея фабрикой Ковалеву. Потом надо поискать, нет ли еще его сочинений в семействе вышеупомянутой графини Потемкиной и у других лиц. Так как из-под Курска, во время пребывания у некоего «Господина Никанора Ивановича Переверзева», Авель сообщает в одном из своих писем к графине, что он сочинил для нее несколько книг, которые и обещает выслать в скором времени, «оных книг со мной нету, — объясняет Авель, — а хранятся в сокровенном месте; оныя мои книги удивительныя и преудивительныя, те мои книги достойны удивления и ужаса, и читать их токмо тем, кто уповает на Господа Бога и на Пресвятую Божию Матерь. Но только читать их с великим разумением и великим понятием…»