— Он… Он… У него синие глаза и волосы подобные раскаленной лаве. Его голос, как горный поток, спрятавшийся в глубоком ущелье. Он пахнет далеким океаном. Он сильный и красивый. Он… — я замешкалась. Больше ничего на ум не приходило. Я хотела сказать, что он чувственный и нежный, страстный… Но не могла. Его образ стоял передо мной, но соткан он был из тех нескольких минут, которое судьба выделила нам. Но это, никоим образом, не мешало мне думать, что он любит меня до безумия.
— А ты можешь показать мне, каков он? — наклонилась ко мне Аракиан. — Я так хочу восхищаться им вместе с тобой.
— Ты отберешь его? — взвилась я. Но ее рука оказалась сильнее моих слабеньких усилий.
— Ну что ты? Ты — избранная жена. Он только твой. Но я хочу разделить с тобой твою радость. Ты же мой девочка. Мое дитя. Не ты ли считала меня мамой, чем льстила моему сердцу?!
На меня волной накатило раскаяние. Аракиан действительно была для меня мамой. А разве мамы отбирают и причиняют боль? Нет! Они холят и лелеют свое дитя, как старшая супруга отца любила меня. Пусть она узнает, как прекрасен огневолосый.
— Да, хочу!
— Тогда вытяни руку, — ее лицо приятно изменила улыбка.
И я послушалась. Порез, сделанный кинжалом, который достала из-под моей подушки мачеха, куда она сама и научила меня прятать оружие, был гораздо глубже, чем делала я, он шел почти по самому запястью, Аракиан сделала тоже самое со своей рукой. Наши руки сцепились: ладони к ладони, кровь к крови, а вокруг тонкой струйкой побежала вода, окрашиваясь в темно красный цвет, подобно кокону опутав наши руки.
— Ты покажешь мне его, милая? — женщина чуть прикрыла глаза.
И точно по ее велению мои воспоминания потянулись к Аракиан, она будто впитывала их, начиная дрожать всем телом. И в какой-то момент я тоже забилась, осознав, что воспоминания не просто передаются они, стираются из моей памяти, оставляя лишь расплывчатые тусклые образы, как на глиняных табличках, у них не было красок и красоты.
Аракиан забирала не только память, но и чувства, оставляя пустоту, зверский голод, тело начало ломить. Только сейчас я осознала, что кто-то там, снаружи, пытается выбить дверь, и засов уже почти поддался. Между мной и ею текла уже не окрашенная вода, а кровь, чуть разбавленная каплей воды. Рука магини ослабела в тот момент, когда дверь была снесена с петель, и на пороге появился отец с зятьями.
Старшая супруга Караласа, оплот рода, медленно повернула голову в сторону мужа, смотревшего на нас полными боли глазами.
— Дитя свободно, — прошептали бескровные губы магини.