— Гух! Гух! — раздались ещё два взрыва в домике гостей.
"А если сюда гранату бросят? — лихорадочно соображал сторож. — Выскочить, и убежать? Вряд ли получится". Он вжался в угол между стеной и полом.
Взрывов больше не было. Через несколько минут внутренность комнаты озарилась красным светом с улицы. "Пожар", — понял сторож. Он выполз из-под кровати, дополз до стола, приподнялся, дотянулся до телефонного аппарата, снял трубку… Тишина. "Провод обрезали", — догадался он.
Просидев в домике ещё минут двадцать, сторож всё же решился выйти.
Пламя к тому времени уже объяло весь домик, в котором поселились кавказцы, и от зарева было светло как днём. От распространения огня на другие объекты спасло лишь то, что домики располагались на достаточно большом расстоянии один от другого. В своё время их расположили так, чтобы гости не мешали друг другу во время застолий — рядом с каждым домиком был большой деревянный стол с лавками. Теперь это спасло от уничтожения всей базы. Надеяться, что кто-то вызовет сюда пожарных, не стоило — от села далековато, да и за деревьями не видно. Оставшиеся на ночь рыбаки могли с нижнего озера заметить. Но даже если рыбаки там и есть, то телефонов у них с собой нет. Сторож приоткрыл дверь, осторожно выглянул на улицу… Никого. Он вышел, осмотрелся… Крыша горящего домика вот-вот рухнет. Машина гостей на парковочной площадке тоже объята пламенем. Из телефонного повода вырезан кусок длиной метра полтора — не соединить.
— Гу-гух! — сдетонировал бензобак "Мерседеса".
От взрыва "лупатый" стал ещё и раздутым, как консервная банка с ботулизмом. "После войны в этих краях немецкая техника ещё не взрывалась", — подумал сторож, быстро удаляясь по дамбе от пылающей машины. Он бежал через плотину в сторону санатория-профилактория — там был ближайший телефон.
Донбасс, июнь 2000 г.
Виктор лежал в своей комнате и в третий раз перечитывал последнее письмо от Ирмы. Оно было странным. Странным не только тем, что в нём было много ошибок, хотя обычно Ирма писала по-русски грамотно, и даже не размашистым почерком, как будто было написано второпях… Оно было странным по содержанию. "Приехать не смогу, — сообщала Ирма. — Не спрашивай, объясню всё позже… Люблю, целую". Ещё более удивительным казалось то, что отправлено оно было, судя по штемпелю, раньше, чем состоялся их телефонный разговор, во время которого Ирма подтвердила, что будет в мае, как и договаривались. Но в мае она так и не прилетела. А вчера вечером позвонила, извинилась, что не смогла и пообещала приехать позже. Странно. Очень странно.