— Он что, серьезно — насчет дочери? — такое даже Ковало поразило. — Девчонка ведь вообще ни в чем не виновата, да ничего такого и не произошло в целом…
— Дикие люди.
Настроение Гера окончательно испортилось. Он не хотел себе признаваться в том, что слышать слова Мирчи о дочери ему было неприятно.
Между Ковало и Гером повисала тишина, каждый обдумывал услышанное.
— Ладно, хватит, я не намерен решать семейные вопросы между Дарой и ее отцом. У нас и своих проблем хватает, нужно с африканцами как-то разруливать.
— Теперь Дара не нужна, как прикрытие, раз ее отец отрекся от нее. Что с ней делать будешь?
— Пока все оставлю как есть, не до нее сейчас.
Есть окончательно расхотелось и, бросив кредитку на стол, Гер дождался официанта, затем быстро вышел из ресторана. Раскаленный летний воздух не принес облегчения. Дышать было все так же трудно. Мысли вместо двух миллионов долларов и проблем с африканцами возвращались к словам Мирчи о том, что он отрекся от дочери. Глупость какая, на дворе двадцать первый век, а здесь такие вещи говорят, да еще и на полном серьезе. Не понимал он этих цыган — ни Мирчи, ни Дару. Один дочь выкинул из принципа или из-за диких традиций; другая ведет себя так, что постоянно заставляет его срываться и превращаться в монстра. Сев в машину и ощутив прохладу кондиционера, Герман заставил себя переключить мысли на поиски машины с оружием.
* * *
Следующий день для Дары начался, как всегда, с завтрака в ее комнате, который принесла домработница. Видя ее и понимая, что Ковало сдержал свое слово и не уволил ее, Дара искренне ей улыбнулась.
— Доброе утро, Вероника Петровна, — сказала она, пытаясь забрать у нее поднос с завтраком.
— Из-за тебя меня чуть не уволили, — женщина отстранилась от Дары и игнорируя ее попытки помочь, сама пошла с подносом к столу. — Всякий сброд в дом понатаскают, и из-за них у меня проблемы.
Слова больно задели Дару, хотя она уже привыкла, что ее, как и всех цыган, считают сбродом. Она промолчала и, дождавшись, когда домработница выйдет из ее комнаты, подошла к окну. Есть расхотелось, но на конфликт с Ковало не было сил. Она выпила чай, а три кусочка хлебушка завернула в платок и спрятала в карман. Дара уже привыкла скармливать хлеб птичкам — это можно было делать, ведь птицам тоже нужна еда. Сыр или колбасу она отдавала коту, который захаживал в сад Полонского; видно, высокий забор его не останавливал. С котом она тоже сдружилась, теперь он регулярно приходил к ней, зная, что она его покормит.
Дождавшись своего выгула в сад, Дара пошла за охранником. На улице ее ждали еще двое. Она уже привыкла к такому сопровождению и даже могла не замечать их и наслаждаться красивыми цветами на клумбах или сидеть на скамеечке в тени аллеи. Один из охранников держал гитару. Сделав к девушке шаг, он произнес: