14
Пакс
Когда я просыпаюсь, солнце почти село. В ближайшее время нам придется отправляться в путь. Мира скатилась с меня и лежит рядом со мной, ее красивая голая задница приятна моему взгляду. Я смотрю столько, сколько мне нравится, наслаждаясь этим, прежде чем разбудить ее, через несколько минут. Сильно бью по одной из ее звездно-белых ягодиц. Она просыпается с ворчанием.
— Мне снилось, что у тебя волшебный член, или это было реально? — Спрашивает она сонно.
— Волшебный? Возможно, так и есть. Но у тебя есть киска, которая подходит ему.
Она поворачивается и улыбается мне. Я вижу мягкость ее груди через тонкую, серую рубашку и твердые точки сосков. Я сжал один из ее сосков и наклонился, чтобы поцеловать ее. Она охает и своими губами прижиматься к моим, теплым и влажным. Я чувствую ее сладость и вдыхаю запах секса, который все еще исходит от нее. Если бы не срочность нашей миссии, я бы снова и снова брал ее здесь, где мы лежали, пока голод или жажда не заставили нас остановиться.
Но агент Гая мог уже добраться до территории Тольтека. Но я знаю, что Тольтекская столица Кольки находится под усиленной охраной. Любой человек, посланный Гаем, должен будет двигаться очень медленно, если надеется проникнуть в город с какой-то взрывчаткой. Мы с Мирой столкнемся с совершенно другой проблемой.
— Используй это, чтобы починить штаны, — говорю я, бросая Мире кожаный ремешок из моих штанов.
Она подтягивает штаны, завязывая разорванную ткань на талии.
— Куда мы пойдем? — Спрашивает Мира.
— Даже не смотря на мое изгнание, в Тольтеке у меня все еще есть друзья. Мы поговорим с ними и подготовимся к въезду в город Колька.
— Ты говоришь так, будто это осада.
— Это действительно может быть осада. Когда я отрекся от престола, многие, вероятно, воевали, чтобы занять мое место. Я буду непосредственной угрозой тому, кто победил — вызовом их легитимности.
— Почему это всегда звучит так, как будто твой план самоубийство?
Я останавливаюсь, понимая, что есть доля правды в том, что она говорит. Гордыня имеет первостепенное значение среди Примусов, но даже у Примусов нет желания умирать, если в этом нет необходимости. Но даже после того, как я утверждаю, что отложил свой позор, чтобы защитить эту женщину, я боюсь, что она говорит правду. Кажется, я все еще ищу смерть, хотя бы по другой причине. Это действительно то, чего я хочу? Умереть?
Я понимаю, что не говорил этого, но в своем молчании передал больше, чем могли бы сказать слова.
— Причина? — Она спрашивает. — Если ты умрешь. . Что со мной произойдет? С твоим ребенком? — Она спрашивает, руки потирают ее плоский живот.