— Странно как-то, — сказал я, все еще находясь под впечатлением слов Никанор Никанорыча. — На улице народу нет совсем. Вечер все-таки. Детское время.
— А зачем нам лишние люди? Что ли помогут они нам, что ли кстати придутся? Скажу я вам, Борис Петрович, уж не знаю кто придумал, но в точку попали: меньше народу — больше кислороду.
Так он это сказал, будто пустынные улицы — его заслуга. Я покосился на него, впрочем, я косился на него с тех пор, как впервые увидел.
— Если уж не говорите, куда едем, скажите хоть, что за товарищи ваши ожидают нас.
— Товарищи? — Никанор Никанорыч ухмыльнулся. — Не стану греха таить, Борис Петрович, врагу не пожелаешь таких товарищей. Таких товарищей чем меньше, тем лучше! — он повернулся к окну и укрываясь ладонью от салонного света попытался разглядеть улицу. — Что ли приехали?
Никанор Никанорыч вскочил со своего места и крикнул:
— Останавливай, вожатый! Останавливай! Приехали!
Справедливости ради скажу, что в это время трамвай подъезжал к очередной остановке. Поэтому, как бы повинуясь оклику Никанор Никанорыча, вагон послушно остановился, параллельно объявляя остановку и распахнул створчатые двери.
— Скорее, Борис Петрович, вылезайте, — затараторил Никанор Никанорыч, которого от выхода отделял еще я, сидевший с краю — Товарищи-то мои, как вы изволили выразиться, ждать не любят. Прямо в бешенство вступают, когда ожидать приходиться. Такие вот они, нетерпеливые, товарищи-то.
Мы вышли на безлюдный тротуар остановки. В стороне темнело облезлое металлическое укрытие со скамейкой, для утомленных пассажиров. В домах, вдоль дороги не горел свет, фонари светили как-то тускло, неощутимо. Словно город, начавши медленно умирать, когда мы только сели в трамвай, теперь умер окончательно.
Отчего-то в моей памяти не сохранился хлопок перепончатых дверей, противный лязг растворяющегося в ночи пустого, словно бы неживого вагона. Как будто едва мы с Никанор Никанорычем ступили на мокрый асфальт остановки вокруг не осталось ничего кроме неподвижного черного города.
Тишина, впрочем, продолжалось недолго.
Из тени фонарного столба выступила темная фигура. Высокий худощавый человек в длинном, чуть не до пят, черном пальто чинно поднял руку в качестве приветствия и направился к нам. И как-то оказался он от нас в позиции, когда лампа светила из-за его спины и совершенно не видно было его лица. Виден был только силуэт. Черный длинный силуэт с рукавами и вытянутой головой, судя по тени, лысой.
Никанор Никанорыч похлопал меня по плечу.
— Ну вот, Борис Петрович! Вот он — товарищ наш! — Никанор Никанорыч вытянул шею навстречу незнакомцу. — Мои приветствия с нижайшим.