Он взял очки и положил их во внутренний карман. Потом обернул шейный платок вокруг шеи и начал рассеянно завязывать его в узел.
— Вы не хотите меня? Разве не в этом предмет нашей сделки?
— Хочу ли я вас? — мягко переспросил он с оттенком иронии.
Подойдя к ней, он остановился, когда носки его сапог почти коснулись ее босых ступней. Наклонившись, он погладил губами нежное место у основания ее шеи и на миг замер, словно впитывая ее аромат, ее тепло, ее присутствие. Прежде чем он выпрямился, она почувствовала кожей его горячее дыхание. Глядя ей в глаза, Бейнтон признался:
— Я очень хочу вас. Но не таким способом.
Он сделал шаг назад.
— Я хочу узнать вас, Сара. Понять вас.
И он повернулся к двери.
— Мы сделаем это, — пообещал он, обернувшись и кивнув в сторону спальни. — Это часть нашего договора. Однако я приду к вам, Сара, когда вы будете хотеть этого так же сильно, как я жажду вас.
Он снял с вешалки у двери пальто и шляпу.
— Тогда вы меня никогда не получите, — заверила она его.
Если он и услышал ее, то ничего не ответил. Вместо этого открыл дверь и шагнул в коридор.
Он ушел.
Сара в смятении глядела на закрытую дверь. «Я хочу узнать вас, Сара. Понять вас».
Он попросил ее о доверии. Но у нее нет и не будет доверия. Ни к кому и никогда.
Она вышла в гостиную. Здесь еще чувствовалось его присутствие, его аромат. Он такой сильный, влиятельный, а она… Она просто ничто. Если бы ей пришлось исчезнуть, никто и не заметил бы, что она вообще существовала… Внезапно ее взгляд упал на кожаную папку на столе. Ее единственная уцелевшая пьеса. Ее творение.
«Тальберт повезет вас осмотреть театры».
За эти годы она слышала от мужчин столько обещаний. Самыми смехотворными были клятвы, данные ей у алтаря, потому что Роланд окончательно бросил ее именно тогда, когда она была физически разбита.
«Но ты же хочешь доверять», — прошептал тихий внутренний голос.
Это была правдой. В своих пьесах она писала о любви, доброте и доверии между мужчинами и женщинами и о тех удивительных отношениях, которые, как она свято верила, существуют и в жизни, а не только на сцене театра. Она так хотела в это верить, но желание — еще не реальность.
Сара подошла к столу и провела рукой по кожаной папке, словно написанные внутри слова могли поддержать ее, — и они придали ей сил. В этих словах была ее душа.
Что бы еще на нее ни свалилось, она должна попытаться поставить свою пьесу. Она уже слишком много пережила, чтобы сейчас сдаться.
«Тогда вы меня никогда не получите».
Господи, какой же он дурак.
Гордость, раздражение и стыд остановили Гэвина на верхней ступеньке гостиничной лестницы.