— Юрий Константинович.
— Так вот, Юрий Константинович. Мне нужна отдельная комфортабельная палата, полный уход и должное лечение для моей жены. Никакого психиатра Вы не вызываете, ни на какой учет Вы ее не ставите. Я найду для нее своего психолога.
— Вот оно как, усмехается врач. — А делегацию профессоров из Германии Вы не хотите? — с иронией произносит он.
— Надо будет — захочу! — вполне серьезно отвечаю я. — Ваш номер телефона привязан к карте? — мужчина, оборачивается ко мне, удивленно приподнимает брови.
— Да, но я Вам его не скажу, мы и без этого сделаем все, что предусмотрено по закону, — так гордо отвечает он, словно наша медицина — венец всего.
— А мне и не надо его говорить, — усмехаюсь я и беру с его стола визитку, открываю приложение и перевожу на его счет крупную сумму, о чем сразу же оповещает его телефон. Мужик открывает сообщение, повисает недолгая пауза и выражение его лица заметно меняется. С него слетает усталость, надменность и пренебрежение. Он берет стационарный телефон и приказывает перевести Виту в палату на четвертом этаже.
— Ну что же, запишем как простую травму с потерей крови. Но за ее психическое состояние я тогда не отвечаю. И если будет рецидив, то все останется на Вашей совести. А здоровье мы поправим, хотя там уже нет особых проблем, здесь больше психическое состояние… — начинает объяснять он.
— Номер палаты? — прерываю ее я.
— Пятьдесят восьмая, справа по коридору. И наденьте халат, — он указывает мне на стул, на котором висит халат.
* * *
Всю ночь я просидел возле ее кровати, смотря на очень бледную спящую Виталину. Врач сказал, что она проспит до утра, и сидеть возле ее кровати бесполезно, но я не мог ее оставить. Мне было важно, чтобы первое, кого увидит Виталина, как только откроет глаза — был я. Я вообще теперь не смогу ее оставить. Хочет она этого или нет, она будет со мной. Жить в моем доме и носить под сердцем моего ребенка. Смотрю на нее, такую маленькую, бледную, беззащитную и не могу до конца поверить, что вновь стану отцом. Казалось бы, что может быть лучше: девушка которую я люблю, носит моего ребенка. Но то, что она хотела убить себя вместе с ребенком, вынуждает меня сходить с ума от ужаса. Зачем, маленькая? Зачем, Котенок?! Чего или кого ты так боишься? Только скажи мне, Котенок, и я переборю все твои страхи и сделаю тебя самой счастливой. Откройся мне. Сейчас это просто необходимо. Постоянно шепчу ей эти слова, аккуратно, невесомо гладя ее по волосам, щекам, скулам.
На улице расцветает, а я не чувствую усталости. Ни есть, ни пить, ни спать не хочу. Я хочу, чтобы она проснулась и посмотрела на меня своими красивыми янтарными глазками. И если моя девочка не знает, что беременна, я хочу ей об этом сообщить. В палату вошла сонная медсестра, сняла с Виталины капельницу, освобождая ее от этих трубок и иголок.