Но что с ним делать, как уживаться в одном доме, не временно, а всю оставшуюся жизнь, Грэгор не представлял. Привести в дом человека — не зверушку завести. Это ответственно. Затратно. Особенно, когда не знаешь, что он за человек. Грэгор отроду невольников не приобретал, и не планировал ими обзаводиться, ни сейчас, ни когда-либо еще; он в принципе не мог себя представить в роли рабовладельца. Когда-то они с женой справлялись и вдвоем, с наемной домработницей, что приходила два-три раза на неделе; сейчас Грэгор прекрасно жил один. Но теперь, когда в праве собственности на Рональда стояло его имя, а сам ребенок, незнакомый и чужой, послушно ушел спать в наспех освобожденную от лишних вещей комнату, Грэгор не смог бы избавиться от него. Не смог бы подвести. Предать. Не Рон просился к ним, они сами его взяли. И по безукоризненному поведению ребенка, по тому, как он изумлялся обыденным вещам, как несколько раз подряд сказал «спасибо» после ужина (и тогда только Грэгор вспомнил, что там с невольниками не едят за одним столом), как робко отпросился выйти во двор посадить ростки, с каким восторгом его слушал — Грэгор видел, что Рональду уже здесь хорошо.
Но перед Грэгором стояла важная задача. Которой посторонние могли сильно навредить. И пользы от Рональда он, при всем желании, не видел. Обузу и помеху — да. Грэгор не знал, зачем Ярый выбрал Рона. И это озадачивало. Сильно. Он безоговорочно доверял другу и всегда незамедлительно делал то, что тот хотел, не размышляя, подыгрывал, как мог, но четвертого жильца они ни разу не обсуждали. Третьего — да. Но Рональд был не тот, кого они искали! И у Грэгора возникли к Ярому вопросы. Которые он не преминул задать. Собрал остатки ужина. Спустился в лес. Зашел вовнутрь, встал напротив друга, сложил руки на груди.
Ярый лежал на животе в ослепительно белом пространстве, приподнявшись на локтях. Сегодня он был молод. Лет двадцати, не меньше. А перед его лицом, как механические куклы, ходили крохотные копии двух человек — дворецкого и пациентки из особняка, в котором они взяли Рона. Ярый как будто бы не замечал, что Грэгор стоит рядом, и с любопытством наблюдал за человечками. Иногда брал их за головы, приподнимал, разворачивал — и они шли в другую сторону, широко размахивая руками.
Грэгор терпеливо ждал.
— Лекарь, как думаешь. Кто из них чернее? — не поворачивая головы, наконец заговорил Ярый.
— Дворецкий?
— Ха. Неверно. Оба одинаковы черны, — слишком уж довольно ответил Ярый и щелкнул пальцами по фигуркам — они заплакали, как дети, и исчезли. Он резко сел. — Мерзкий дом. Он оказался хуже, чем тот особняк. Где мы были. На прошлой неделе. А мне казалось, что хуже быть не может. Ваш мир умеет удивлять.