— По хозяйке, разрешите доложить, товарищ полковник, — снова заговорил инженер, — у нас начальник службы магического обеспечения на короткой ноге.
— В смысле?
— Ну, они корефаны. Я даже видео в сети видел, как они вместе ходят по набережной мороженки кушают.
— Это хорошо, а где он, кстати?
— Вон, он. Отходит после боя.
Инженер показал рукой в сторону, и все посмотрели туда.
— Дядька, так это же тот колдун, — шепнула Лугоша.
Я пригляделся. Там, прислонившись к карете, в один рядок сидели чародеи. Я стиснул зубы. Среди прочих был тот, что со смертью бессмертных. Стало быть, цепных псов ко мне приставили. Стеречь, чтоб не взбунтовался, сразу подумалось мне.
Я подошёл ближе, в то время как полковник продолжил совет.
Хранитель Иглы очень опасен. Сидящий подле него продавший душу всего лишь на подхвате, игоша, что примкнул к ним, и то сильнее будет. Остерегаться надобно во свете рождённую, от неё очень много нехорошего случиться может. Над ней сейчас колдовала маленькая берегиня, залечивая рваную рану на спине. Дева-воительница терпеливо морщилась. Там, где обычного человека в гроб уже положили, светорожденная лишь недолго недомогать будет.
Хлопот может добавить всевидящая, которая, к тому же обещана после смерти Дубомиру. Отсюда виден беличий череп, вплетённый в тонкую косичку, идущую от виска.
Все остальные — мелочь, недостойная внимания.
Я перевёл взгляд далее, на бледную девку, что понуро повесила голову и тыкала пальцем в зеркальце-мартьфон. То была дочь воды, ещё не нашедшая свою реку, и это так же гадостно, как хранитель. Чего она умеет? Какой силой владеет? Плохо. И вдвойне плохо, что не учуял её сразу. Только её мне и не хватало. А ещё ощущалось нечто. Нечто настолько древнее, что мои сорок тысяч лет — лишь миг новорождённого. Это нечто из тьмы тысячелетий, смутно знакомое, спало глубоким сном. Если проснётся, то точно не одолею колдуна.
И чародей тоже узнал меня. Вона, как исподлобья зыркает.
Колдун разжал длань, и из неё выпорхнула пчела, большая как шмель, пытающийся перекинуться мышью. Жужжащая тварь пролетела недолгими петлями и села на покрытое грязно-зелёной вапью железо, кованное кузнецами так гладко, что диву даёшься.
Я зло смотрел на это создание, а потом протянул десницу и сжал в ладони, отчего пчела сердито зажужжала.
— Глупая безделушка, — пробурчал я, ещё сильнее сдавливая руку, — как все те, что в городе порхают, и пищат без умолку.
— Я бы этого не делал, — устало произнёс чародей, делая глубокий вздох.
— А то что? — спросил я, скрипнув зубами и заметив, как от меня попятилась Лугоша, чуя вскипающую ярость.