В комнате потемнело, и через дверь по потолку быстро протиснулся огромный чёрный паук. Двухметровые мохнатые лапы цеплялись за косяк, шкаф и люстру. Восемь глаз блестели, а жвала шевелились.
Луника в истинном обличие.
Демон ночи индейцев майя замер на долю секунды, а потом бросился вперёд. Перед ней тёк защитный барьер, сдвигая и роняя все со шкафа, сминая висюльки на плафоне. Огромная туша, размером с холодильник дёрнула лапами, зацепив чужака. Капюшон слетел с его головы. Упали на коврик очки.
Сползший шарф явил безликую чёрную, слегка поблёскивающую, как пластиковый манекен, гладь, там, где полагается быть глазам, носу и рту. Мясник, а это был он, взмахнул рукой, и охотничий нож перерубил лапу Луники прямо на сгибе сустава. Брызнула белёсая жижа.
Паук отпрянул назад, а убийца из орды, выхватил из-за спины обрез какого-то ружья. Я только увидел непривычный револьверный барабан, отчего оружие было похоже на причудливый старинный пистолет двенадцатого калибра.
Я, задыхаясь отбитой об стену спиной, вскинул руку, и кровать отлетела обратно. Но я не успел. Пять выстрелов прозвучали один за другим. Пули по идее должны были завязнуть в щите Луники, но они вспыхнули синими трассерами и прошли барьер, как того и не бывало.
Паук заверещал со звуком пенопласта, потёртого о стекло, дёрнулся и рухнул на пол, затрясшись в мелкой судороге. Из полыхающих фиолетовым огнём ран потекла толчками прозрачная, слегка зеленоватая жижа. Дёргающиеся в агонии лапы несколько раз больно ударили меня по ноге и расцарапали до крови лицо.
Ангелина быстро сменила магазин в пистолете-пулемёте и, дёрнув затвором, снова начала стрельбу. Гильзы посыпались на прикроватный коврик, сброшенные на пол подушки и одеяло, звонко отскакивали от полированной дверцы шкафа, оставляя на ней отметины. Но мясник уже стоял рядом с колдуном, и пули опять не достигли цели.
— Не мешай! — раздался в спальне громкий скрипящий шёпот, смешанный с металлическим звоном в ушах после замолчавшего оружия Ангелины.
Чужаки спрыгнули вниз со второго этажа. Я ударил клинком по воздуху и все окно взорвалось мелкими-мелкими стеклянными брызгами, перемешанными с обломка пластиковых рам, рухнувшими на газон. С улицы донеслись крики и визги. А когда я, держась за живот, подошёл к подоконнику, то твари орды уже исчезли из виду.
Рядом, зло шевеля челюстью, встала Ангелина. Я глянул на неё, а потом проковылял к Александре.
— Ты как?
Она не ответила, вздрагивая от тихого плача.
Я, задержав дыхание и сморщившись от боли, сел рядом с девушкой и опустил голову. Луника уже перестала двигаться. Аура её угасла. Она умерла.