Пока мистера Хамптона не было, ничего не менялось. Все готовились к бою с Маратакой, Дастин снова игнорировал меня, и я больше времени проводила с Доджером.
Парни снаружи играли со стрелами. Тревор установил большую мишень во дворе – куклу из подушек со штанами и улыбающимся лицом, нарисованным маркером. Они рассмеялись, когда Тревор попал стрелой в пах чучела.
Пока они веселились во дворе, я делала спагетти, гренки с чесноком и салат.
Лиззи помогала мне, резала помидоры в салат. Она поглядывала на Тревора.
– Не понимаю, – сказала она.
– Что ты не понимаешь? – бросила я, бросая лапшу в кипящую воду.
Я уже знала, что она скажет. Ее чувства говорили, что она влюбилась в Тревора.
– Как он может быть таким милым, – мечтательно сказала она. Меня чуть не стошнило.
– Он не по девушкам, – сказала я.
Она нахмурилась.
– Он гей?
– Нет, – я замерла и повернулась к ней. – Как бы сказать? Тревор асексуален, как губка, – я взяла стебелек сельдерея и откусила.
Ее эмоции изменились, стали добавлять мне депрессии, что мне не нравилось.
– Не пойми превратно, – сказала я. – Он любит пришельцев больше людей. Он будто застрял на другой планете. Это не значит, что его нельзя спустить на Землю. Он просто сейчас не здесь, я на это намекаю.
Она просияла.
– Точно. Это могу быть я.
– Да, – я отвернулась от нее и положила гренки с чесноком в печь. Я помешала соус на плите. Мне не нравилось врать Лиззи. Ей было тринадцать, она мило влюбилась в Тревора. Даже если он заметит ее, их разница в возрасте была неприемлемой. Тревор знал это.
– Мне нравятся его волосы и глаза, – она резала грибы. – И как он говорит. Это так… ай!
Я бросила ложку и подбежала к ней. Она порезала палец, кровь лилась из пореза. Я прижала полотенце к ране.
Ее эмоции затопили мое тело. Я вдруг ощутила жжение в пальце. Я отпустила ее и прошла к рукомойнику. На моем пальце был такой же порез, как у Лиззи. Я сделала вид, что мыла руки, но вместо этого смыла кровь.
После одержимого и пули я поняла, что нужно осторожнее вести себя с людьми с сильными эмоциями. Обычно так было при боли или наслаждении. Их эмоции становились доминантой, и чем ближе я стояла к ним, тем проще было получить их рану.
– У тебя есть пластыри? – спросила Лиззи.
– Да, в ящике у двери.
Лиззи пошла за пластырем, я включила воду. Кровь все текла, и я пошла к доске и сделала вид, что резала огурец и задела палец ножом.
– Ох, – я подняла палец.
Лиззи посмотрела на меня.
– Ой, и ты порезалась. Я принесу пластырь.
– Спасибо.
Она порылась в шкафчике, нашла коробочку и вытащила два. Я склонилась над стойкой и протерла глаза. Меня все выводило. Я решила сесть за стол. Лиззи села рядом и протянула мне пластырь.