Затем он медленно почти полностью вышел и сделал это снова.
― Черт, детка. Надеюсь, ты близко, потому что это не займёт много времени.
Он вытащил руки из-под коленей, чтобы мог наклониться и поцеловать ее, опираясь на своих предплечьях. Она обвила его бедра ногами, подгоняя его, ускоряя темп.
Затем внезапно он замер, его дыхание было прерывистым, мышцы спины дрожали под кончиками ее пальцев, как и раньше. Точно так же он всегда делал, прежде чем сказать, что любит ее. Эти прекрасные голубые глаза встретились с ее, и, когда воспоминания о тех днях на заднем сидении смешались с настоящим, она подумала оп-па.
― Я скучал по тебе, детка.
Она тоже скучала по нему. И не только из-за секса, хотя секс определенно стоил того. Она скучала по его смеху. Его разговорам. Его дружбе.
― И я скучала по тебе.
Он снова поцеловал ее, а затем принялся доказывать, что в нем нет ничего дряхлого. Оргазм стоил того, чтобы ждать, ведь он потряс ее мир настолько сильно, что она едва почувствовала внезапно отрывистый ритм и рычащий звук, который сигнализировал, что Джо сам был потрясен.
Он рухнул на нее сверху, обдавая ее нагретую плоть порывистым дыханием.
― Черт. Это было ... черт.
― Черт, ― вторила ему она, потому что ее мозг пока еще не был готов к разговору.
Медленно их пульс нормализовался, и Джо встал и обернул презерватив в бумажную салфетку, прежде чем спрятать его в пустую коробку из-под гранолы и выбросить в мусор. Затем он забрался обратно в кровать и обнял ее.
Кэри прижалась к нему, не в силах остановить улыбку, которая появилась у нее на лице:
― Мы должны будем сделать это снова. Скоро.
― Мне понадобится несколько минут, детка. Мне уже не восемнадцать.
― Ну, для старика это было не так уж плохо.
― Кого ты называешь стариком? ― прорычал он ей в шею.
― Я может и называю тебя стариком, но ты еще не дряхлый.
Через десять минут он решил показать ей, как сильно она права.
Терри узнала бы этот профиль где угодно, даже в темноте. Может быть, особенно в темноте. Эван спал на спине, а она на своей стороне, лицом к нему. Если она открывала глаза ночью, это и был тот профиль, который она видела.
Боже, он выглядел грустным, сидя на скамейке на детской площадке, локти упирались в колени в то время, как он смотрел в темноту. Его плечи были немного опущены, и он выглядел каким-то побежденным.
Как было бы разумно поступить? Вернуться внутрь и оставить его погрязать в страданиях, которые он сам себе создал. Если он был грустным и одиноким, это была его собственная чертова вина.
Но у нее болело сердце, наблюдая за ним, и не было никакого мастерского выключателя для любви. Это было совсем не в её стиле отворачиваться от него. Проклиная свою глупость, она пробралась на площадку как можно тише, не заботясь о том, не спал ли кто из ее семьи, чтобы увидеть это.