Граф знал, что все это куплено на его деньги, и с бешенством глядел на нее, не давая себе труда приветствовать ее хотя бы кивком головы.
Но гордую красотку это не смутило. С милой улыбкой грациозно склонившись в издевательски низком реверансе, она пропела томным голоском:
— Дорогой кузен, вы, похоже, страшно возмущены? Или чем-то страшно разочарованы?
Граф брезгливо поморщился. И дернул же его черт вытащить эту назойливую дуру из монастыря, где она приносила хоть призрачную, но пользу. Хотя бы одним тем, что не доводила его до бешенства своей наглостью и глупостью.
— Амелия, у меня большое желание найти для тебя более подходящий приют, чем мой скромный дом! — граф не церемонился с надоедливой кузиной, но на ту его нарочитая грубость никакого впечатления не производила.
— Меня здесь все устраивает, не беспокойся, дорогой кузен. — Она привольно устроилась напротив Контрарио в глубоком кресле. — Ну, или почти все. Если бы ты еще разрешил мне устроить здесь все так, как подобает гордому роду Сордидов…
— Я из древнего рода графов Контрарио, которому жалкие Сордиды и в подметки не годятся, не забывайся! — грозно указал ей граф, испытывая сильнейшее желание выплеснуть остатки вина в ее жеманное личико.
— Увы, это так! — скорбно согласилась с ним леди Паккат, гордо вздернув точеный нос. — Крови Сордидов в тебе прискорбно мало.
— Ее ровно столько, сколько в тебе! — вспылил граф, — и я считаю, что этого слишком много.
— У нас разные представления о знатности, кузен, — пренебрежительно выпятила карминные губки капризная особа. — Ты опять беснуешься из-за Фелиции?
Контрарио всегда неприятно поражала способность кузины понимать его самые сокровенные мысли.
— С чего ты это взяла? — отвернувшись, чтоб подлить себе вина, он постарался овладеть собой и спросил холодно и презрительно.
Она хихикнула, расправила резной веер слоновой кости и принялась им томно обмахиваться, хотя в комнате было прохладно.
— Вижу. Когда ты думаешь о ней, этой своей бывшей невесте, у тебя на лбу появляется глубокая мрачная складка. Больше она никогда не появляется.
— Ты меня так хорошо изучила? — угрожающе поинтересовался граф, поворачиваясь к ней лицом. — И когда только успела?
— Не только тебя, — Амелия сложила веер и несколько раз ударила им по своей ладони. — Я всех людей вижу насквозь.
— Вот как? — с ухмылкой уточнил Контрарио. — Может быть, ты знаешь, как умерла Зинелла? Раз уж ты видишь насквозь Медиатора? Он мне заявил, что заставил ее выпить яд, которым она хотела отравить его.
Амелия поболтала ножкой в мягкой сафьяновой туфельке с небольшим каблучком такого же кричаще-красного цвета, что и платье. Немного подумав, серьезно сказала: