Леиф улыбнулся.
— Друг однажды сказал мне, что если мы убьем всех, кто однажды может стать нашим врагом, то откуда же потом возьмутся наши друзья. Так что нет, мы не убили двух женщин и их маленьких детей.
Ульв дернулся в хватке Бьярке. Леиф кивнул, и мальчика отпустили. Тут же Ульв выпрямился и вытянул вперед руку с охватывающим ее золотым браслетом.
— Кольцом, жизнью, мечом и честью, перед богами я клянусь в своей вечной верности тебе, Леиф Олафссон, ярл Гетланда.
Леиф посмотрел на Бьярке.
— Его меч?
После короткого замешательства Бьярке отыскал меч Ульва и передал Леифу. Клинок был все еще покрыт кровью тех, кого Ульв успел убить или ранить в этой битве. Леиф вернул меч владельцу. Мужчины и женщины вокруг них подозрительно напряглись, но Ульв только оттер лезвие о ткань штанов и убрал меч в ножны.
— Я рад, что твой меч теперь служит мне, Ульв.
Тот склонил голову.
— Идем, — сказал Леиф, кладя руку на плечо юноши. — Время чествовать воинов, погибших в битве.
Он сделал шаг вперед, к своим друзьям и своему народу — и это было последнее, что он помнил.
~oOo~
— У тебя столько ран на груди, что тебе не нужны доспехи. Шрамы защитят тебя от любого меча.
Без малейшего сожаления Бирте, целительница Гетланда, шлепнула комок пасты на длинную строчку швов на груди Леифа.
— Ты не думаешь, что боги хотят добраться до твоего сердца, раз посылают тебе врагов снова и снова?
Он крякнул, когда Бирте наложила новую порцию пасты и прижала ее к ране.
— Оно все еще бьется.
— Пф. Я бы не бросала щит на твоем месте. Я видела, что ты сделал. У тебя был щит, и ты его просто выбросил. Глупые мужчины и их глупые представления о чести. Победа была твоей еще до того, как он разрубил тебе грудь, но тебе надо было сражаться честно. Вы могли оба быть честно мертвы. Мертвый ярл — что тут хорошего?
Леиф легонько постучал по груди у края повязки.
— Тук-тук, Бирте. Все еще живой.
В комнату вошла Астрид, но остановилась, увидев голого Леифа, лежащего в кровати. Бирте заодно помыла его и поменяла постель.
— Ты закончила? — спросила Астрид.
Целительница наложила последний слой повязки и накрыла Леифа шкурой.
— Ему нужен отдых, — сказала она, собирая свои принадлежности. — Он думает, сильный, но глянь, он белый как полотно. Не заставляй его волноваться, дочь.
Она повернулась к своему пациенту.
— Ты! Остаешься в постели! Я загляну после обеда.
Астрид кивнула матери, и Бирте ушла. Лицо Астрид было хмурым — Леиф знал, что так она выражает озабоченность.
— Со мной все хорошо, — улыбнулся он.
Она еще сильнее нахмурилась.
— Ты белый как снег. С тобой не все хорошо.