Моя приёмная мама проявила поистине титанические усилия и терпение и за несколько лет смогла добиться потрясающих результатов, сделав меня почти цивилизованным человеком. Мы часто переезжали, мотаясь по всему миру, где мои родители проводили раскопки. Пришлось довольствоваться домашним образованием и отсутствием компании сверстников. Но это не делало меня несчастной.
Я оказалась удивительно смекалистым ребёнком и всё схватывала на лету. Когда спустя девять лет я сдала экстерном экзамены и поступила на заочное отделение одного из лучших университетов на факультет международных отношений, отец подарил мне машину, а мама, наконец, позволила выходить в город без сопровождения. Я всегда буду благодарна этим людям за возможность полноценной жизни, ведь они точно знали, что я за создание.
Мне страшно вспоминать лицо милой мамы, когда она застала меня за пожиранием. Крупный лось вышел из леса. На боку его зияла рваная рана. Возможно, он попал в аварию. Я ощутила веяние смерти, сидя за столом на кухне. Не осознавая, что меня тянет наружу я выбежала и, словно в трансе, двинулась к зверю. Он прядал ушами и раздраженно фыркал, но длинные ноги мелко дрожали, и грузное тело осело на землю от потери крови. Заворожено разглядывая страдающее животное, я опустилась на колени и подползла к нему вплотную. Ладонью погладила жёсткую шерсть и осторожно скользнула к ране. Лось внимательно следил за мной глубокими влажными глазами и тяжело дышал. Волна странного томления накатила на меня, и я впала в состояние, в котором не понимала где я и что я. В таком виде: содрогающуюся, впившуюся в истерзанную кровоточащую плоть и воющую меня нашли родители. Животное уже было мертво. Отец попытался ко мне прикоснуться. Его отшвырнуло прочь, и я вскинулась, готовясь наброситься на него. Между нами встала мама. Её не испугал мой безумный вид: заострившееся лицо, обтянутое истончившейся бледной кожей, оскаленный рот с удлинившимися зубами, горящие синью глаза и скрюченные пальцы с изогнутыми когтями.
Не знаю, как она смогла понять, что я не причиню ей вреда и поняла ли это вообще, но, обхватив меня руками, она прижала напряжённое тело к груди и стала баюкать словно дитя, напевая хриплым от простуды голосом старую колыбельную, которая всегда мне нравилась. Придя в себя, я вскрикнула от ужаса осознания и страха потерять их, своих самых родных людей. Протянув ладонь отцу, я даже не надеялась на то, что он вложит в неё свою. Он не оставил меня и мы стояли у кромки леса втроём, обнявшись и став после этого ближе. Единственное, что изменилось во мне после произошедшего, с моей кожи исчезли все шрамы, и я стала словно немного младше.