— Даара.
Я проснулась от его зова, глаза ясные — снадобье знахаря действует.
— Что там было, Даара?
Конечно, теперь ему нужны объяснения. А нас еще и заперли вместе, так что разговора не избежать.
— Я… повела себя так, как должна была, Криит.
Он хмурился. Ему локти за спину свели еще сильнее, руки от веревок должны ныть невыносимо.
— Не разу не видел, чтобы ты трусила, Даара.
С трусостью как раз никакой связи и не было!
— Дело не в страхе! Я хотела сохранить тебе жизнь, иначе бы ты погиб.
Объяснение вряд ли его устроило, но, похоже, вопросов накопилось слишком много, чтобы останавливаться на одном:
— Она… она мне очень нравилась… Она та, без которой сердце не на месте.
В груди на мгновение сжалось, но я старалась говорить твердо — как говорила бы Даара:
— Знаю, сын вождя, знаю.
— И как мне после этого жить?..
— Криит, — заговорила тише, — я уверена, что она сама понимала, чем закончится ее поступок. Она простила тебя до того, как ты это сделал.
Он долго смотрел в сторону лагеря. Солдаты уже спали — кто в палатках, кто под открытым небом. Только часовые вдали тихо переговаривались. Голос Криита неожиданно стал более сильным:
— Почему ты назвала ее Тесса?
Только добрые духи знают, почему она так меня назвала…
— Не знаю… Оговорилась?
— Нет, Даара, ты не оговорилась. Ты просто кричала, не задумываясь. Так почему Тесса?
— Ну… она призналась, что это ее настоящее имя. Хотя потом выяснилось, что она Марика.
Он будто вообще мой ответ не слышал:
— Не знаешь, здесь часто дают имя Тесса? Может быть, оно очень распространено?
Меня сильно озадачивало, что посреди всей произошедшей чехарды Криит зацепился за такую ничтожную деталь. Или это его способ попрощаться — говорить о ней снова и снова? Я не отвечала, потому он сам с собой рассуждал вслух:
— И еще. Она совсем не похожа на тех жриц. Вот они, да — сразу видно, что с людьми вне храма почти не общались. С раннего детства взращивали в себе эту… трепетность? — он подбирал слова. — Таких за пять дней в другого человека не перекуешь. Такие, если их столкнуть с реальной жизнью, будут реветь от собственного бессилия. Как она ревела. И потом кто-то ее перековал.
— Может, смирилась? — я пожала плечами.
— Ты сама в это веришь, Даара? А еще, тебе не показалось, что она была удивлена не меньше нашего, когда слушала о храме. Да нет, даже больше! Я уверен!
— Не обратила внимания.
Криит, поняв, что я не заинтересована продолжать эту тему, оставил размышления о странностях Тессы-Тали для себя, а сам перешел к делам куда более насущным:
— Зачем ты сказала врагам про лагерь на берегу? Они пошли бы дальше, и там наши с тобой шансы спастись стали бы совсем другими.