— Будто мир можно построить на чем-то ином, кроме жертв.
— Сын вождя, ты продолжаешь смотреть только с одной стороны!
— Зато твоя многогранность меня пугает.
— Мы не будем убивать крестьян!
— Конечно, не будем. Тогда они убьют нас, и мы, несущие мир, его просто не донесем.
К сожалению, с этим не поспоришь. Но и злость в его тоне была непривычной, на нее тоже хотелось отвечать злостью. Однако я держалась, прекрасно понимая, что это отголоски его желания плюнуть на все и обнять меня. Хотя бы обнять.
— Предлагаю обходить поселения. Вряд ли в этой части материка много партизанских отрядов — слишком далеко на запад от основных налетов.
— Предлагаю вообще рвануть на север и отправиться вплавь вокруг всего материка.
— Ну вот зачем ты так, Криит?
— Прости, Даара, не могу унять раздражение. На душе неспокойно и срываюсь на тебе.
О причинах его раздражения я не переспросила — и так было очевидно.
Сначала попадались малюсенькие деревушки, их обойти не составляло труда. Даже в такой глуши о нападении бесов уже наверняка знали — мы, со своими лицами, непременно вызвали бы панику. Но на третьи сутки пути натолкнулись на первый крупный город. От него во все стороны уходили дороги, и мы проявляли крайнюю осторожность, стараясь вообще не выходить на открытые пространства. Потом снова леса, но уже куда более редкие. Слух и зрение Даары были отличными, но такими же мог похвастаться любой охотник. И пока мы прислушиваемся к чужим шагам, кто-то в этот же момент может уже прислушиваться к нашим.
Добрые духи были на нашей стороне — побережье приближалось, а нам до сих пор удавалось избежать ненужных встреч. Оттого, что мало общались, и передвигались быстрее. Так даже лучше.
Однако ночами ненужные мысли вползали в голову. Я слышала, что Криит тоже не может подолгу уснуть. А если признаться? Объяснить все, как есть. Вряд ли сын вождя впадет в еще большее безумие, чем пребывает сейчас. Но я решительно не знала, с чего начать. «Твоя Даара давно мертва, зато твоя Тесса… не очень»? Я не успела придумать ничего более разумного, а Криит в четвертую из этих мучительных ночей сам нарушил тишину:
— Думаю, что с братьями говорить бессмысленно. Надо предупредить своих о возможной атаке, а самому плыть к отцу.
— То есть ты согласен с тем, что можно найти компромисс?
— Не знаю точно. Я все думаю и думаю об этом. А если этому народу сообщить причину ненависти родобессков? Может, тогда они сами перережут глотку своему императору?
— Вряд ли сможешь донести эту мысль до каждого. Уточню: то есть ты возможность мира видишь только при условии смерти императора?