Колдвелл растерялась. Она стояла на месте, раздумывая, что делать, периодически бросая мимолётный взгляд на мужчину. Лицо незнакомца же ещё сильнее исказилось ужасом, глаза заблестели в порыве внезапного отчаяния:
— Мы не можем стоять! — неожиданно воскликнул он. — Мы должны помогать людям, ведь все мы здесь — друзья!
Человек снова судорожно схватил руку девушки, после чего та, окончательно решив, что оставлять его в беде предельно непорядочно, двинулась следом. Внутренний голос сразу же устроил громкий протест, но Эмма его уже не слушала — она просто шла вслед за паникующим мужчиной, совершенно не пугаясь перспективы возможных серьёзных ожогов или даже гибели в жарких огненных объятиях.
В скором времени Колдвелл вместе со своим проводником уже стояла около небольшого домика с дощатой калиткой, слегка обшарпанными стенами и облезлой крышей, окружённого глухим забором.
Калитка была открыта, и в неё, крича от ужаса, безустанно забегали люди, чтобы ближе увидеть страшную картину, разворачивавшую на территории ни в чём не повинных жильцов. Среди мечущихся находились как просто заинтересованные, так и до смерти перепуганные или просто невероятно желавшие помочь пострадавшим выкарабкаться из сложившейся ситуации.
Однако Эмма Колдвелл не могла отнести себя ни к одной категории участников происшествия. Так же незаинтересованно, как и всегда в последнее время, она смотрела на невзрачное строение, жителей которого столь внезапно посетило несчастье. Пусть кратковременное, не такое, как у Колдвеллов, но всё равно несчастье, всё равно вираж судьбы, совершенный в не самую лучшую сторону.
Багровые огненные языки окутывали скромный домик, окружая его со всех сторон, со стремительным рвением вздымаясь ввысь, к темнеющему небосводу, словно жаждя разорвать небесное полотно на несколько жалких лоскутков.
Пламя не щадило никого. Оно бурлило, клокотало, рвалось к небесным просторам, захватывало всё вокруг в свой безумный круговорот, отбирая у людей близких, заставляя их страдать, а некоторых и вовсе сжигая заживо — словно кровожадный убийца, забавляющийся с беспомощными жертвами, или зверь, не на шутку взбешённый голодом.
Огонь заглатывал обречённую территорию, и ему, неживой материи, было совершенно плевать, какие муки он приносил людям, какую боль доставлял каждому, попадающему в безудержный пылающий круговорот.
Смешиваясь с блёклыми красками природы, огонь приобретал особенный вид, словно небрежный мазок ярких красок, по случайности нанесённый на картину всеобщего нерушимого серого спокойствия.