Теперь Колдвелл, почти побывавшей в объятиях огня, не было необходимости ступать на обречённую территорию, поэтому единственное место, куда ей следовало пойти — это, разумеется, дом.
Не уделяя внимания абсолютно ничему из того, что происходило вокруг неё, Эмма неспешно зашагала в сторону своего жилища, где, возможно, её уже поджидал неприятный сюрприз. Но ничего страшного — ведь такова судьба. Ничего уже не изменить.
Вернувшись домой, девушка прошла в гостиную, где, судя по странным гортанным звукам, издаваемым Роуз, определённо что-то происходило.
Глазам Эммы предстала весьма странная картина, ставшая явственным подтверждением некоторых её предположений. Роуз, заметно постаревшая за ночь, сидела на скромном диване, обитом грязноватой старой тканью и, делая вид, будто читает журнал, разговаривала сама с собой. То, что это было не чтение вслух, сразу становилось понятно, так как слова, произносимые женщиной, определённо адресовывались какому-то человеку, находившемся где-то за гранями реальности.
— Эмма, подойди ко мне, я хочу с тобой поговорить, — внезапно произнесла Роуз, вернувшаяся к действительности благодаря появлению дочери.
Голос женщины звучал слабо, заметно хрипел и был абсолютно лишён каких-либо эмоций, что, несомненно, наводило на вывод: Роуз, чудом сумевшая пережить безумную ночь, окончательно потеряла себя в этом жестоком мире.
Не став ослушиваться, Эмма покорно приблизилась к матери и, сосредоточившись, приготовилась внимательно слушать её слова.
Роуз осторожно взяла руку дочери, посмотрела на потолок и, сокрушённо вздохнув, заговорила:
— Не раздражай отца. Он может убить, он крайне опасен, так что лучше остерегайся его. Но и не бросай, когда я умру. А это случится скоро.
— Думаешь, отец убьет тебя?
— Нет, Эмма, я сама убью себя. У меня уже все признаки сумасшествия. Я не могу так жить.
— С чего такие уверенные выводы насчёт сумасшествия? — спросила Эмма, ощущая, однако, как трудно при этом ей было говорить, как не могла она смотреть прямо в глаза матери, выражавшие нездоровое спокойствие, смешанное с бесконечной тоской.
— Ты и сама всё знаешь, наверное. Тех голосов не существует, и пятиглазого нечто в нашем доме нет… Хотя, нечто есть, но скоро её не будет, обещаю.
Роуз, до этого момента говорившая достаточно внятно, начала нести какую-то нелепицу, от которой даже Эмме, настроившей себя на полнейшее безучастие ко всему, стало немного не по себе. Замолчав, женщина, явно ушедшая за пределы реальности, уставилась в одну точку, где, судя по всему, и вправду ничего сверхъестественного не находилось.