Они встретились неподалеку от фермы, посреди узенькой тропинки, петлявшей вдоль густо заснеженной местности — так неожиданно, глупо, неловко. Незнакомец дружелюбно улыбнулся Эмме, кинув на неё многозначительный взгляд, но та не откликнулась — лишь попыталась притвориться, что не увидела, не заметила его среди множества похожих друг на друга лиц. У неё отсутствовало всякое желание беседовать, а тем более с ним, ведущим себя так странно, пытающимся доказать, навязать её свою весьма наивную и неубедительную точку зрения.
Но не вышло: незнакомец приблизился к ней и, тепло поприветствовав, начал ненавязчивую беседу. Теперь уже Эмме, ощутившей ту самую досадную скованность, ничего не оставалось делать — только отвечать, неохотно, односложно, лаконично, но отвечать, так как игнорировать его слова ей попросту не позволяло воспитание.
Их беседа поначалу не задавалась, и Эмма, порядком заскучавшая, хотела поскорее попрощаться, направиться в сторону дома, оставив своего странного собеседника, как вдруг осознала, что не желает — ей интересно, что будет дальше. Какой-то частичкой своего сознания, не захваченной губительной апатией, она жаждала выяснить многое, несмотря на то что с точностью не осознала, что именно: просто понять, кто он, зачем, с какой целью и почему оказался в этой деревушке и, наверное, как связан с таинственными мировыми напастями. Если связан, кончено.
— Пожалуй, наши встречи неслучайны, — словно прочитав мысли собеседницы, произнёс незнакомец, с нескрываемым любопытством наблюдая за искрящимися снежинками, медленно, монотонно и почти бесшумно падавшими с тяжёлого неба. Сколько мечтательности, сколько искреннего, почти детского воодушевления было в тот момент во взгляде его больших голубых глаз — словно у человека, в первый раз в жизни увидевшего снег, или у некого творца, ощутившего, как просыпается внутри него ласковыми волнами желание творить.
— Возможно… — Эмма замялась, не зная, что ответить, смущённо глядя на добродушное лицо собеседника. Он же продолжал улыбаться, так странно, наверное, немного глупо и откровенно раздражающе — будто за этой своей улыбкой он скрывал целый фонтан негатива, жаждущий вырваться наружу, обрушиться стремительными струями и разорвать Эмму и всех окружающих людей на мелкие кусочки. Такое впечатление он создавал у Колдвелл, не ожидавшей от подобных таинственных личностей ничего, кроме зла, жгучего, неукротимого, поглощающего разум.
— Наверное, мне стоит представиться. Я Мартин. Мартин Сантер, если вам интересно, — непринуждённо произнёс молодой человек, снова немного шокировав свою собеседницу.