— Мартин жив? — робко обратилась Эмма к Джоанне, очевидно, успевшей заснять случившееся.
— Я не знаю, — равнодушно откликнулась девушка.
— Но как ты думаешь? — Колдвелл хотела раздобыть хоть горсточку информации о состоянии друга, и ей было все равно, как глупо или навязчиво смотрелась она в глазах собеседницы.
— Мне плевать. Но подбрасывали его зрелищно. — Джоанна ухмыльнулась. — Да ещё и так вовремя. Я только увидела вас, хотела подойти, как вдруг его от земли оторвало.
— Тебе нравится наблюдать за чужими смертями? — Эмму покоробило.
— Мне нравится прибыль, которую они мне приносят.
— Наживаешься на чужом горе?
— Смешно… Почти все успешные люди живут за счёт чужих горестей — а иначе и большинства профессий бы попросту не существовало. А те, кто отказывается это принимать, в основном сидят в глубоких дырах и носят лохмотья.
— А Мартин вроде бы был твоим другом, — недоумевала Эмма, ощущая, как возрастает в ней отвращение к этой странной даме.
— Другом? Ты серьёзно? — Джоанна снова едко усмехнулась. — После того, как он меня спас, общение с ним не давало мне никакой выгоды.
— Он тебя спас, а эти уже немало значит!
— Да, спас, но это в прошлом. Всё, мне некогда, я ухожу: не хочу тратить время на бесполезный трёп и спорить на избитые темы.
Джоанна изящно развернулась и в скором времени скрылась в морозном тумане.
Эмма с горечью и ужасом посмотрела на багровые пятна, расплывавшиеся по снегу, и, тяжело вздохнув, направилась, в сторону дома. Ждать чего-то не было смысла: она даже не знала, в какую больницу увезли Мартина, не представляла, в каком состоянии.
Она очень надеялась, что он жив, что ему самому удалось побороть ту неведомую силу, что травмы его, упавшего с относительно небольшой высоты, не представляют ничего смертельного. Но сомневалась, ужасно сомневалась.
Теперь, когда все было настолько туманно, рассказать подробности мог только дядя Мартина, скорее всего, находившийся в удручённом состоянии, вряд ли желавший беседовать с плохо знакомой ему Эммой Колдвелл…
— Эй, нищая, ты на свиней, что ли, орёшь до хрипа? Если так, то тебя пора увольнять. С животными ласково нужно! — Сын фермера, услышав охрипший голос Эммы, начал громко насмехаться, бросая в её сторону очередные глупые шуточки. Но все эти смешки, напоминающие скорее попытки десятилетнего ребёнка привлечь к себе внимание, совсем не задевали Эмму.
Теперь сердце девушки перегоняла тревога, отчетливая, неприятная, холодная. Эмма хотела узнать, что стало с Мартином, но не могла. Она боялась беспокоить его дядю, не хотела ранить его, затрагивая больную тему, — следовало подождать, может, долго, но подождать, ведь сразу после трагедии с такими вопросами наведываться было нельзя.