А в городе С всё было спокойно — слишком спокойно. Прохожие как ни в чём не бывало сновали по улицам, транспорт ходил по расписанию, одинокие коты, не покалеченные голубями, мирно прогуливались среди клумб, гортанным мяуканьем зазывая своих подружек, — как в мирные времена. И всем, казалось, было абсолютно плевать на новости, объявленные по телевизору: их весь этот мнимый апокалипсис не касался, им жилось прекрасно, а значит, и поводы для тревоги отсутствовали.
В скором времени мы уже стояли около не понаслышке знакомого мне дома, окружённого цветущими клумбами. Терпкий аромат по-прежнему витал в горячем воздухе, со всех сторон сторон доносились монотонные машинные гудения, детские крики, брань, шум газонокосилок — все было таким обыкновенным, чересчур обыкновенным.
Впрочем, одна деталь, которая, собственно, больше всего и волновала, почти сразу привлекла моё внимание. Голуби отсутствовали. Совсем. Ни одного не было ни на улицах, ни на крышах, ни на оконных выступах — все как сквозь землю провалились. И сколько бы ни кликали бабушки, по привычке принёсшие угощения, сколько бы ни искали юные разбойники, безмерно любившие их погонять, сколько бы ни изумлялись молодые пары, использовавшие их в качестве символа своей любви, — птички всё не приходили.
Всю дорогу до нашего временного убежища я внимательно рассматривала улочки, силясь отыскать хоть одного голубя, но все бесполезно. Исчезли — и это явно не к добру.
Когда мы, наконец, очутились в стенах квартиры, мама, уставшая от тяжёлой дороги, сразу же отправилась спать, а я, наспех закинув вещи в предоставленную мне комнату, вышла на балкон и принялась увлеченно наблюдать.
Аня словно невзначай поинтересовалась моим состоянием и, убедившись, что все в порядке, кинулась к ноутбуку, чтобы проверить почту. О своем обещании она, похоже, и вовсе забыла, или, что более вероятно, не желала вспоминать. Не хотела рассказывать. Стремилась сохранить столь важную информацию, которая, несомненно, пригодилась бы нам в обороне против тварей, в бесполезной тайне.
Не став больше донимать хозяйку расспросами, я, тесно примкнув к чистейшему балконному стеклу, начала изучение города.
Вид моим глазам открылся не особо интересный: какая-то дорога, длинная, извилистая, переполненная машинами, несколько пышных деревьев, высаженных у обочин, супермаркеты, пестревшие цветными вывесками с изображением неестественно красивых продуктов. У Антона пейзаж открывался гораздо более приятный, радующий глаз, — здесь же всё выглядело скучно. Настолько скучно, что мне через несколько минут захотелось спать — но нет, отлынивать было нельзя, я словно чувствовала. И с трудом преодолевая сонливость, сладко зевая, продолжала наблюдение.