Мы не стали перечить, несмотря на то, что мне не терпелось поскорее сделать что-нибудь безбашенное, выпустив напряжение. Уже не имело значения, чем мне обойдутся эти проделки, главное — хоть как-то действовать, а не сидеть в четырёх стенах, наблюдая за беспределом, попусту мучаясь в неведении. Но ослушиваться Макса не следовало. Он знал это дело гораздо лучше, чем Аня, а уж тем более — чем я, впервые собиравшаяся вступить в схватку с — о ужас! — голубями. Нелепо-то как — я сама про себя поражалась. Сказали бы мне это раньше, я бы, наверное, намеренно сдалась психиатрам. Но теперь в местных больницах было мало толку: все они, как и весь город, стремительно содрогались под натиском необычного врага.
Огненный дождь полился с густо черного неба алыми всполохами, закручивая деревья, и под аккомпанемент этого тихого зловещего треска, доносившегося из-за окна, кто-то начал отчаянно ломиться в главную дверь.
Я содрогнулась. Крепко прижавшись к стене, стала судорожно представлять, кто мог заявиться к нам в столь накалённый момент. Неужели голуби?.. Или те самые рабы, которых упомянул Макс? А впрочем, это могли быть обыкновенные соседи: вряд ли такое зрелище оставило кого-то равнодушным. «Пусть это будут соседи», — шептала я, крепко сжимая пальцы, напряжённо вслушиваясь в лёгкую Анину поступь.
Максим, оставшийся на месте, не пытался успокоить меня или поддержать, а лишь увлечённо наблюдал за разгорающимся действием, выжидая нужного часа.
Раздались новые шаги и чей-то срывающийся голос, несущий нелепицу. Услышав его, я сразу поняла, что тон мне знаком, правда, кому он принадлежал, было не разобрать.
Дверь, чуть прикрытая, отворилась, и в арке, разделявшей коридор и кухню, появилась фигура… Антона. От скептического равнодушия, как и от глупой обиды, не осталось следа. В его голубых глазах плескался панический страх, смешанный с нескрываемой болью, каштановые волосы растрепались, став взъерошенными, а губы подозрительно искривились, словно ещё немного — и он окончательно сошёл бы с ума. Антона била дрожь. Он тяжело дышал и, похоже, еле держался на ногах, крепко вцепившись в глухой дверной проем и окидывая комнату затуманенным взглядом.
— Чертовы голуби! — с трудом выдавил он после напряжённой паузы. — Ненавижу их! Они убили мою мать! Убили… Сбросили с высоты. Голуби! Го-о-о-луби! Гореть им в аду!
— Они там уже не раз горели, — иронически заметил Макс, в очередной раз проверяя оружие.
Антон ничего не ответил и лишь с ужасом начал наблюдать за приятелем, вряд ли осознавая свои действия.