Я сглотнула, когда слезы текли по моим щекам, смешиваясь с соплями.
— Джуд. Серьезно. Я никогда. Я никогда...
Он перестал расхаживать и снова встал передо мной, возвышаясь.
— Хочешь увидеть, что я делаю с лживыми, обманывающими шлюхами? — он снова схватил меня за волосы.
Останутся ли у меня волосы вообще после его пыток? Я быстро поднялась на ноги. Он ослабил хватку и толкнул меня к стене, которую я осматривала оттуда, где сидела. На мгновение у меня закружилась голова, но я умоляла свое тело не распадаться. Пока что.
— Смотри внимательно, сука, — он стукнул мою голову о стену и мой больной лоб прижал глянцевые фотографии женщин. Изображения были настолько близко, что мое зрение размылось. Джуд отпусти меня, и я отступила от стены на расстояние, которое позволило мне увидеть. Я тяжело дышала, и мое все тело дрожало.
— Кто? — удалось выдать мне.
— Думал, ты никогда не спросишь, — он стоял позади меня, находясь слишком близко.
Одна женщина? Целая стена только для одной женщины? Чем дольше я смотрел на отдельные фотографии красивой брюнетки, казалось бы, с волосами длиной до поясницы, и веснушками на носу, яркими голубыми глазами. Но всех фотографиях на ней было серебряное ожерелье, кажется, с бриллиантовым кулоном бесконечности.
Она показалась мне знакомой. И ее присутствие ощущалось настолько сильно, что можно было подумать, что девушка была в комнате. Затем меня осенило. В каком-то смысле, она была.
— Это первая сука, которая бросила меня.
Глава 33
Я использовала тыльную сторону руки, чтобы сереть слезы с глаз.
— Твоя... твоя мать.
Это должна была быть она. Джуд унаследовал так много ее почти экзотических черт.
— Верно. Шлюха сбежала со своим сутенером. Ей было все равно, где я окажусь, лягу ли спать голодным или буду спать в кроватях, кишащих крысами. Ей было насрать, что со мной сделали.
— Мне так жаль.
Видение Джуда как испуганного маленького мальчика появилось в моем сознании. Теперь я поняла, откуда взялась его одержимость, которая заставляла его держаться за того, кого он любил.
— Ты видел ее снова? — я хотела бы знать.
Джуд никогда раньше не говорил о своей семье. Никогда. И он никогда не показывал мне их фотографий, сказав, что они все мертвы, и он не чувствовал необходимости говорить о них.
Джуд подошел ближе к моей спине и прошептал на ухо:
— Когда маленький трусливый мальчик, наконец, вырос и вырвался из нищеты, он отправился на ее поиски.
Я повернулась к нему, изображая сочувствие. У него, должно быть, было паршивое детство, но после того, что он сделал со мной, мне было все равно. Но мне пришлось притвориться, что меня это заботило, чтобы понять его.