объяснилъ, что 22 октября, въ сумеркахъ, онъ стоялъ у воротъ дома Чумакова, гдѣ онъ служилъ дворникомъ, когда подъѣхала къ воротамъ Константинова и спросила, гдѣ живетъ Пуговкинъ. Крупцовъ спросилъ: «какой Пуговкиyъ?» такъ какъ у нихъ живутъ два брата. Константинова отвѣчала, что ей нужна Марья Ѳедоровна, почему онъ и указалъ ей парадное крыльцо; тогда Константинова попросила вызвать горничную. «Горничную Олимпіаду?», спросилъ Крупцовъ, Константинова, повторивъ его слова, сказала: «да», — почему онъ и вызвалъ горничную, за что получилъ отъ Константиновой 15 коп. сер.; но была ли она въ другой разъ, не знаетъ и не видалъ. Крестьянка Олимпіада Виссаріонова Киселева показала, что въ воскресенье, въ день Казанской Божіей Матери, она была вызвана дворникомъ къ какой — то неизвѣстной женщинѣ. Выйдя къ ней, она увидѣла Константинову, которую прежде не знавала и не видала. Константинова ей сказала, что желаетъ съ нею познакомиться, какъ какъ у ней есть дѣло; тогда Киселева ввела ее въ комнату швейцара, и тамъ Константинова уговорила ее передать барынѣ, Марьѣ Ѳедоровнѣ, что Николай Ивановичъ Каулинъ въ нее очень влюбленъ, и потому просила ее, Киселеву, склонить Марью Ѳедоровну на любовныя отношенія съ Каулинымъ. Если она, Киселева, исполнитъ эту ея просьбу, то получитъ отъ нея 25 руб. при первомъ же свиданіи Каулина съ Пуговкиной, что Каулинъ дастъ ей еще 50 руб. Киселева, по ея словамъ, никакихъ денегъ не взяла и не обѣщалась Константиновой передать это порученіе, а когда услыхала, что кто — то входитъ въ переднюю дверь, подумала, что ее зовутъ, и ушла, — тѣмъ болѣе, что она испугалась предложенія Константиновой, которая ушла и обѣщалась пріѣхать на слѣдующій день за отвѣтомъ. На другой день, утромъ, она, однако, обо всемъ разсказала Пуговкиной, а та своему мужу, который сказалъ Киселевой, что она глупо поступила и не взяла денегъ, и приказалъ сказать ему, когда пріѣдетъ Константинова. Въ тотъ день, 23‑го числа, часовъ въ 6 или 5, Константинова дѣйствительно пріѣхала, но такъ какъ Пуговкиной не было дома, то она рѣшилась сказать Константиновой, что еще ничего не говорила своей барынѣ, что ей совѣстно приступить къ этому дѣлу и чтобы она спросила Каулина, такъ какъ онъ человѣкъ умный, какъ бы лучше это сдѣлать. На это Константинова сказала, что она уже съ нимъ совѣтовалась и что онъ ей велѣлъ сказать, что бояться ей нечего, что самое большое, что будетъ ей — это отъ мѣста откажутъ, и что если это такъ будетъ, то Каулинъ найметъ ей квартиру и сыщетъ другое хорошее мѣсто. Тогда она, Киселева, сказала Константиновой, что она рѣшается и вечеромъ будетъ говорить съ барыней, и за отвѣтомъ сама уже назначила Константиновой пріѣхать на другой день. На спросъ мироваго судьи, кто вызывалъ ее къ Константиновой во второй разъ, она отвѣчала, что швейцаръ, и потомъ продолжала свою рѣчь по порядку. Чтобы начать эту вторую половину своего показанія, она сказала: «что бишь, я говорила», и когда мировой судья напомнилъ, то она продолжала. Это обстоятельство записано въ протоколъ по просьбѣ повѣреннаго отвѣтчика. На третій день дѣйствительно Константинова опять пріѣхала, и тогда она объявила ей, что она передала ея порученіе барынѣ, и та сомнѣвается, чтобы Каулинъ могъ дать такое порученіе, и что потому сама желаетъ видѣть Константинову. «Когда? сейчасъ»? спросила Константинова, «да не приметъ ли она къ сердцу и не призоветъ ли мужа?» На это Киселева отвѣтила, что этого она не знаетъ. Тогда Константинова дала ей 25 р. денегъ, которые Киселева взяла и повела ее наверхъ къ барынѣ, гдѣ Константинова сама говорила Пуговкиной, что она отъ Николая Ивановича Каулина, потомъ звала ее въ гостинницу «Эрмитажъ», объясняя, что